— Осмелюсь напомнить: этот пансионат — через дорогу от нашей виллы.
Довольно приличная пауза.
— Розовский встает, — сообщил Муха. — Идет к дому… Вошел… Как слышишь, Пастух?
— Хорошо слышу. Продолжай наблюдение…
— Ток-шоу! — заметил Док. — Все равно, что смотреть футбол по телевизору, когда знаешь счет.
— Какой же счет?
— Пока, по-моему, в нашу пользу. Снова ожила рация:
— Розовский возвращается… какую-то здоровенную книгу тащит… телефонный справочник, я видел такие в будках… Дает молодому…
Голос Розовского:
— Ищи. Ты английский лучше знаешь. Голос Юриста:
— «Империал»… «Шератон»… это нам не годится… Кемпинги… Пансионаты… «Аргос»… «Одеон»… «Афродита»… Названия у них — как поэмы Гомера!.. А вот и «Три оливы»! Дайте-ка трубку!
— Говори по-английски.
— Само собой…
Муха:
— Набрал номер. Разговаривает по телефону…
— Спрашивает у портье про Вологдина, — перевел Док. — Очень хороший английский. Муха:
— Положил трубку на стол. Юрист:
— Есть такой. Апартамент «А». Приехал неделю назад. Вчера уехал в Никосию и еще не вернулся.
— Ваш комментарий, господин Розовский?
— Черт! Задачка. Без поллитры не разберешься!
— Разрешите налить?.. Будем, Борис Семенович!
— Будем, господин Губерман!..
«Значит, этот Юрист — Фима Губерман. Ефим. Но кто он?..»
— Еще один появился из дома, — доложил Муха. — Высокий. Лет пятьдесят. По-моему, это сам Назаров… Идет к столу…
— Пастух, пора валить, — вышел на связь Трубач. — Становится людно, народ тянется с пляжа.
— Все сворачивайтесь и сюда, — приказал я и выключил рацию.
Из приемника донеслось:
— Здравствуйте, Аркадий Назарович. Очень рад вас видеть.
— Привет, Ефим. Я тоже. Каким тебя ветром?
— Я вызвал.
— Зачем?
— Важное дело, Аркадий. И очень неприятное. Садись. Я хочу, чтобы ты прослушал одну запись. Фима, включи.
Пауза.
«— Добрый день. Вы ждете господина Назарова?
— Совершенно верно.
— Я готов вас выслушать.
— Вы не Назаров.
— Правильно. Моя фамилия Розовский…»
V
«— Договорились. Я позвоню послезавтра после полудня. Всего доброго, господин Розовский.
— Всего доброго, господин Вологдин…»
Щелчок.
Губерман выключил диктофон. Розовский достал зажигалку и принялся раскуривать погасшую сигару. Назаров неподвижно сидел за столом, опираясь на сцепленные замком руки. Пока крутилась пленка, пальцы его время от времени сжимались так, что белели костяшки. Но лицо оставалось холодно-безучастным.
— Мерзавцы, — наконец негромко проговорил он. — «Растение»… Когда был этот разговор? Да отсунься ты от меня со своей вонючей сигарой!
— Извини. Позавчера днем. В баре «Бейрут».
— Почему сразу не рассказал?
— Я тебе говорил, что должны прилететь эти шестеро.
— Я спрашиваю: почему сразу не прокрутил пленку?
— Остынь, Аркадий. Ты сам знаешь почему. Не хотел раньше времени тебя беспокоить. Нужно было сначала разобраться, что к чему.
— Для этого и Фиму вызвал?
— Да, для этого. Ты успел позавтракать?
— Успел.
— Выпьешь?
— Не здесь. Слишком много солнца. Пошли, Ефим!..
Назаров поднялся из-за стола и в сопровождении Губермана направился к вилле.
Розовский вызвал турка-слугу и показал на бутылку и ведерко со льдом:
— В библиотеку!
И поспешил вслед за шефом.
В просторной гостиной апартамента «Зет» пансионата «Три оливы» Док с сожалением констатировал:
— Конец первой серии. Продолжение следует. Но мы его не узнаем.
— Увы! — подтвердил капитан второй сборной команды Московской области по стрельбе Сергей Пастухов.
И тут раздался телефонный звонок. Сергей машинально взял трубку:
— Слушаю!
И тотчас лицо его перекосилось от досады: совсем из головы вылетело, что подойти к телефону должен был Док и отсрочить разговор на двадцать минут. Но бросать трубку было поздно.
— Я говорю с Сержем? — прозвучал в мембране невыразительный мужской голос.
— Да, — подтвердил Пастухов.
— У меня для вас информация. На известной вам вилле появилось новое лицо. Довольно молодой человек. Позавчера около шестнадцати часов ему звонили с виллы в Москву и приказали срочно прилететь. Его имя— Фима. Вероятно — Ефим.
— Кто он?
— Этой информацией я не располагаю.
— Как его фамилия?
— Этой информацией я не располагаю.
— Он появился на вилле рано утром. Почему вы сообщаете об этом только сейчас?
— Извините, Серж, но вы не вправе делать мне выговоры.
