благословение было получено. Венчание состоялось 14-го. В церковь я не пошел. Но вместе с дочкой приехал на свадебный обед, который состоялся недалеко от Иерусалима в арабском городке Абу-Гош в арабском же ресторане (еврейские рестораны не работали по случаю праздника Шавуот). Народу было немного. Поскольку Алла Борисовна находилась в периоде полной трезвости, то и веселья было немного.
Закончила свою деятельность комиссия, которая — после всякого рода ремонтных, наладочных, отделочных и прочих работ — проверяла здание посольства с точки зрения безопасности, готовности для развертывания шифротехники, приема дипкурьеров. Комиссия осталась довольна. Здание было принято с оценкой «хорошо».
Напасть пришла с неожиданной стороны. Нас атаковали блохи. Они гнездились в технической вате, которой было полно в подвале в связи с упомянутыми выше работами. И оттуда стали распространяться по посольству. Это было испытанием для нового завхоза Александра Ивановича Дмитриева. Испытание он выдержал. Не выдержали блохи.
Завхоз — важный человек в посольстве. У Дмитриева уже был опыт работы за границей. Дело он знал. В порядке профилактики я сформулировал две заповеди: не воруй и вовремя списывай. Он отнесся к ним с пониманием. Иногда грешил резкостью, бестактностью в обращении с коллегами. Но поддавался воспитанию. И главное — умел безукоризненно подсчитывать расходы на представительские мероприятия…
Поскольку в России дыхание рынка, ощущение безответственности коснулись армейских запасов оружия и военной техники, то в воздухе витали идеи миллиардных проектов. И меня одолевали. Приходилось сопротивляться.
Живописный пример. Получаю из Москвы (от людей мне известных) факс с могучими предложениями для группы Айзенберга. Москвичи рвутся в Израиль. Айзенберг, пишут они, должен взять на себя «следующие обязательства»: финансировать прилет в Израиль четырех человек на трое суток (четыре авиабилета первым классом «туда—обратно», все виды страховки, включая медицинскую, проживание и питание в отелях «Шератон» или «Хилтон», предоставление автомобиля). Чтобы определиться со сроками, просили уточнить, когда Айзенберг будет в Израиле.
Мой ответ был чрезвычайно лаконичен:
«1. Айзенберг будет в Израиле после 15-го июня.
2. Если изложить ему ваши условия, значит погубить дело на корню. Нищим тут не подают».
Адресат рассердился. Позвонил. Учти, сказал, положу твой факс на стол президента. Клади, ответил я. С тех пор мы не встречались.
ИЮНЬ-94
3 июня ушел в отпуск. Решил остаться в Савьоне. Потому что приехал внук, Макар Сергеевич. Ему здесь хорошо. И сад, и бассейн, и поездить можно, — дедушка все же начальник.
Сдал дела Носенко. Категорически запретил «советоваться» со мной по каким-либо посольским делам.
Звонил Посувалюк. Колоколов, сообщил, «взвился». Почему это Бовин написал «ухожу в отпуск», а не «прошу согласия»!? Покаялся. Век живи — век учись.
Отпуск проводил по трем «трекам».
Во-первых, общался с Макаром Сергеевичем. Даже на роскошном лайнере «Принцесса Виктория» совершили путешествие. Были в Порт-Саиде и на Кипре. Купались в том самом месте, где Афродита выходила из моря.
Во-вторых, читал. Составил список: Шлессинджер «Цели американской истории», Шпенглер «Закат Европы», 2-й том, Свирский, трилогия «Ветка Палестины» (будучи в Союзе, Свирский боролся с нашими порядками, а когда оказался в Израиле, стал непримиримым критиком порядков израильских, что и отражено в его романах), Галеви «Жизнь Фридриха Ницше». Управился за месяц, но иссяк на третьем томе Свирского.
В-третьих, продолжал лечить ногу. Как раз год исполнился. Уж кто только не пользовал меня. И «светила», и те, кто не светит, но, возможно, греет. Израильская медицина не теряла надежду… Хотя я иногда был на грани потеряния таковой.
Из отпускных дел запомнился вечер со знаменитым колдуном Юрием Лонго. Ужинали с ним в Савьоне. Просил его что-нибудь сотворить. Маленькое, но простое, очевидное, для посрамления скептиков. Но как-то не получилось…
Находясь в отпуске, продолжал заниматься делами друзей.
В частности, выбиванием квартиры для Леонида Беренштейна, о чем я уже упоминал. Сочинил письмо министру абсорбции.
«Уважаемый г-н Цабан!
Поскольку я беру на себя смелость вмешаться в сугубо внутренние дела Израиля, прошу рассматривать данное послание не как письмо посла, а как частное письмо частного человека.
Теперь — о сути дела.
Речь идет о моем давнем и хорошем друге Леониде Беренштейне. Личность легендарная. Командир известного партизанского отряда, воевавшего на территориях Украины, Польши, Венгрии и Чехословакии. Был схвачен гестапо и приговорен к смертной казни. К счастью, партизаны смогли вырвать его из камеры смертников. Именно он обнаружил в Польше тайные установки первых немецких ФАУ и сообщил их координаты советской авиации. И т. д. и т. п.
Наряду с другими операциями отряд Л.Беренштейна участвовал в разгроме правонационалистического движения бандеровцев. В нынешней Украине определенные и влиятельные силы рассматривают борьбу с бандами С.Бандеры как антипатриотические акции, как предательство. Беренштейну стали угрожать. И вот в конце прошлого года с женой (тоже — партизанка) он репатриировался в Израиль.
Для 73-летнего человека, для инвалида войны, как Вы понимаете, абсорбция — дело не легкое. И среди многих больших и малых проблем самая главная, самая больная — это квартира. Жить на съемной квартире для него слишком дорого. Да и потом угнетают неопределенность, неустойчивость, зависимость от настроения хозяина — хочет, продлит договор, не хочет, катись на все четыре стороны.
В общем, дорогой министр, я обращаюсь к Вам с личной просьбой — помочь Л.Беренштейну получить амидаровскую квартиру. Понимаю, что формально не имею права обращаться к Вам с такой просьбой. Понимаю, что Вы имеете полное право отказать мне. И все-таки надеюсь на Вашу чуткость. Случай не стандартный, и он допускает нестандартные решения.
По словам Леонида, он разговаривал с заместителем мэра Ашода Шимоном Кацнельсоном (08 559994). Г-н Канцельсон сказал ему, что в принципе вопрос можно было бы решить, но нужен звонок от «начальника распределения квартир» министерства абсорбции. Разумеется, Л.Беренштейн согласен и на другие варианты.
Прошу Вас, уважаемый г-н Цабан, извинить меня за то, что я добавляю еще одну заботу к 1001 заботе, в которые Вы ежедневно погружены. Но очень хочется помочь хорошему человеку
Заранее признателен за ответ»
Красноречие принесло плоды. Но очень не сразу.
И еще одно дело, по поводу которого хорошо размышлялось на досуге — как, где и за чей счет учить
