пережить израильское общество. Катарсиса не получилось. Ни просветление, ни умиротворение не просматриваются. Политическое землетрясение, борьба за раздел политического наследства не вызвали больших жертв и разрушений. Скоро все войдет в свою колею. Израильское общество остается больным, расколотым на противостоящие группы и блоки. Призрак гражданской войны не исчез. Впрочем, не исчез и призрак мира.
В середине ноября в хайфском Университете состоялась международная конференция по проблеме палестинских беженцев.
В чем суть этой проблемы?
Война за независимость (1948–1949) и Шестидневная война (1967) заставили сотни тысяч палестинских арабов сняться с насиженных мест и бежать из Палестины. Имеют ли право эти люди вернуться обратно или — как минимум — получить компенсацию за оставленное имущество? Палестинцы говорят, — да, имеют. Израильтяне говорят, — нет, не имеют. Это и есть проблема беженцев.
Сколько их? Данные существенно расходятся. ООП говорит о 4-х миллионах. ООН называет цифру близкую к 2.5 миллиона человек. Поскольку статус беженца переходит «по наследству», то ныне беженцами считаются не только те, кто покинул Палестину в те далекие уже годы, но и их дети и внуки.
Позиция Израиля исходит из того что арабы искусственно подогревают проблему беженцев, используя ее как рычаг давления на Израиль. Если же отвлечься от политической мифологии, к которой относится идея возвращения всех беженцев в Израиль, то предлагается несколько тезисов, стоящих на почве политического реализма.
1. О массовом, коллективном возвращении беженцев в Израиль не может быть и речи. Для Израиля это означало бы самоубийство, харакири. Не может быть и речи о возвращении всех беженцев на территорию автономии. Это создаст взрывоопасные проблемы, которые, несомненно, перехлестнут границы автономии.
2. Не может быть и речи о сколько-нибудь масштабной компенсации. Ведь евреи, бежавшие из арабских стран, не требуют компенсации за дома, оставленные, скажем, в Касабланке или Багдаде. Так почему же мы должны платить компенсацию арабам за дома, покинутые ими в Яффо или Хайфе?
3. Решение проблемы беженцев только одно — интеграция их в арабских странах. Если малюсенький Израиль сумел принять и абсорбировать миллионы, то почему два десятка арабских стран, территория которых больше территории Израиля в 480 раз, а население — в 36 раз, не может разместить у себя своих собратьев? Кстати, говорилось на конференции в Хайфе, именно по этому пути пошла Иордания, в этом же направлении развиваются события в Сирии.
Возможно, эти аргументы не бесспорны. Но звучат они убедительно. Если же перевести проблему в практическую плоскость, то мне представляется, что дело кончится (если и когда оно кончится) тем, что Израиль согласится символически, «поштучно» принять (у себя и на территориях) какое-то очень ограниченное число беженцев. И на этом проблема будет снята.
ДЕКАБРЬ-95
Декабрь начался визитом министра обороны России генерала армии Павла Сергеевича Грачева. С ним прибыли супруга Любовь Алексеевна и помощник по связям с прессой Агапова Елена Александровна, а также пять генерал-полковников и один контр-адмирал.
Рабин пригласил Грачева еще в апреле 1994 года. Долго тянулись всякие соображения и согласования, Рабин напоминал, да так и не дождался.
Встретили 30 ноября. И ко мне в Савьон — на ужин.
Работа началась 1 декабря с посещения министерства обороны (единственное министерство, расположенное в Тель-Авиве, остальные — в Иерусалиме). Все было первым сортом. Эскорт мотоциклистов. Почетный караул. Оркестр. Строй «наших» ветеранов.
Беседа с Пересом, котррый был и министром обороны. Начальник военной разведки генерал Моше Аялон доложил обстановку. На мой непрофессиональный взгляд, поверхностно и банально. Перес подчеркнул политическое значение визита. Подписали Меморандум о взаимопонимании по вопросам военного сотрудничества. Сотрудничество предусматривало обмены делегациями и рабочими группами, а также оркестрами и спортивными командами. К меморандуму прилагалась программа военного сотрудничества на 1996–1997 годы. Пока я мог наблюдать, ни один пункт программы не был выполнен. В порядке, бдительности стороны договорились о том, что меморандум имеет (или носит, как написано в тексте) «конфиденциальный характер».
2 декабря — Мертвое море. Вечером у Илюши в «Кавказе». Грачев подвел предварительные итоги: «Израиль — наш лучший друг. Здесь нас любят. И никто теперь меня с этого не собьет!» Генералы одобрительно гудели и дружно пили за «святую женщину» — Любовь Алексеевну.
3 декабря Грачев летал на север, посетил военную базу Рамат—Авив и что-то из ВПК.
4 декабря с утра у каждого генерала своя программа. Сбор днем в дегустационном зале завода марочных вин «Кармель». Альтернативное предложение — музей бронетанковых войск — не прошло. Кто смог — пошел вечером на прием к Пересу.
5 декабря вне программы были приглашены к президенту. Как всегда — живой разговор. Вейцман немножко попугал Ираном, остановился на сирийских сюжетах. Грачев вел разговор грамотно, вполне на уровне. Он вовсе, не так глуп, как его рисуют наши журналисты.
Визит Грачева был полезен со всех точек зрения. Политически он еще раз давал понять, что Россия не вернется к односторонней политике прошлых лет. В военно-экономическом плане он намечал путь к выгодному для нас сотрудничеству в области модернизации вооружений. В психологическом плане он способствовал созданию нового образа Израиля. К сожалению, мы не извлекли из визита Грачева тех выгод, которые он мог бы дать.
Визит министра обороны заставил посольство пристальнее всмотреться в проблемы израильских вооруженных сил. В Израиле армия всегда пользовалась особым вниманием, была предметом особых забот. Это определялось историей страны.
«Каково основное занятие нашего общества? — спрашивает известный военный историк Ури Мильштейн. — Ответ, увы, прост: более всего наше общество занято войнами. Разумеется, мы не только воюем, но почти все, что волновало израильское общество в духовном и практическом плане все эти десятилетия, находилось под сильнейшим влиянием наших военных усилий».
История Израиля — это, действительно, история войн, войн за право жить, существовать. В этих войнах (данные до апреля 1997 года) были убиты, умерли от ран 20 112 человек. По российским масштабам — не звучит. По масштабам израильским — много. 20 112 смертей — цена независимости Израиля.
Единственный способ свести эту цену к минимуму — хорошо отлаженный, безотказно действующий военный механизм, вооруженная современным оружием и умеющая им пользоваться армия. Государство Израиль, израильское общество не жалеют усилий и средств, чтобы иметь такую армию. В 80-е годы военные расходы Израиля (в них включается американская военная помощь) колебались вокруг 5 миллиардов долларов, в 90-е подтягиваются к 9-ти (в районе 10 % ВНП). В расчете надушу населения (примерно 1300 долларов). Израиль тратит на армию больше всех в мире (кроме Саудовской Аравии и Объединенных Арабских Эмиратов).[55]
Ставится задача иметь стратегическое преимущество над объединенными силами возможных противников. Это преимущество сводится к трем основным факторам: кадры, офицеры и солдаты; тактика, умение воевать; технология, качество вооружений. В Израиле, понимают, разумеется, что в данном случае время работает против Израиля. Поэтому фундаментальное значение имеет стратегическое партнерство с
