И Ленина портреты продавал.
Другие предлагали предсказанья
О будущем, гадали по теням
(Старухи были, что в деталях мелких
Судьбу по форме тени излагали),
Еще гадали по руке, на спичках,
На картах, на ногтях. А третьи
Благословляли тех, кто в брак вступал
И крестики давали от раздоров.
Болезни кое-кто умел снимать.
Но за большие деньги. Остальные -
Их было большинство - сидели молча.
Монеты звякали, поток людей струился,
И я не голодал, и в кепке
На вытертой подкладке находил
Вполне достаточно - мне на еду хватало,
А более ни в чем я не нуждался.
Из мавзолея на ночь выгоняли.
Я летом ночевал на лавке где-то,
Потом устроился в гостинице 'Москва'
В испорченном спать лифте. Но недолго
Я пользовался эдаким комфортом:
Лифт починили, и пришлось идти
В ночлежный дом Кропоткина. На нарах
Средь сброда грязного я кротко засыпал,
И сны были спокойны и бездонны,
Как горная вода с блестящим солнцем.
Играющим в ее холодном плеске…
Во сне украли у меня протез.
Какие-то подонки отвинтили,
Он иностранный был, понравился им, видно.
А заменить пришлось обычной деревяшкой,
Ходить стало труднее, но зато
Побольше денег мне перепадало.
Так шел за годом год.
Я страшно похудел, зато теперь
Опять в ладонях начал ощущать я
Волшебный тот и невесомый жар.
Какой давным-давно, в полузабытом детстве,
Мне Ленин подарил своим рукопожатьем.
Я снова руки возлагал отныне
(На головы детей по большей части),
Успешно исцелял порой - снимал
Одним прикосновением болезни.
И будущее видеть стал. Да, сильно
Я изменился. Где былая тучность?
Румянец бодрый где? Блеск взора?
Я стал лысеть, морщинами покрылся,
С висков свисали трепетные пряди
Свалявшихся, седеющих волос.
Все плечи были перхотью покрыты,
Носок совсем истлел, и тело пахло
Болотной, застоявшейся водой.
И не узнать почти. Однажды, помню,
Один мой бывший друг меня увидел.
Сидел я в мавзолее, как обычно,
Он с пятилетним внуком проходил.
Вдруг оглянулся: 'Ты? Не может быть!
Неужто Понизов?' Но, приглядевшись,
Забормотал смущенно: 'Извините…
Ошибка, кажется…' Я только улыбнулся
Блаженною, беззубою улыбкой
И руку чуть дрожащую, сухую
На голову ребенку возложил.
'Он станет математиком. В двенадцать
Годков уже он будет
Производить сложнейшие расчеты,
Учителей угрюмых поражая.
Три раза будет он женат, и с первой
Довольно быстро разведется. Да.
Вторая же сойдет с ума и выльет
В себя смертьприносящее лекарство.
А с третьей будет трех детей иметь:
Сережу, Лену, Бореньку меньшого.
Тот Боренька меньшой великим станет
И государством этим будет править.
Но вот беда - как только он родится,
Твой внук случайной смертью умереть
Обязан будет. Пятьдесят два года
Ему как раз исполнится тогда.
Ну, не печалься - хоть не доживет
До старости, но все же жизнь увидит.
Но чтоб не умереть ему до срока,
По пустяку чтоб жизнь не прособачить,
Пускай запомнит несколько советов:
Не приближайся, Валентин, к стеклянным
Цветочным вазам в нежный час заката,
Увидишь мышку белую - возьми
Кусочек хлеба и зарой в землицу.
Когда сырой осеннею порою
Пойдешь в лес за грибами - мой совет -
Не надевай одежды темно-синей.
Когда в пруду ты плаваешь, подумай
О Боге. Прежде чем заняться
Обычным делом, иечисленьем формул,
Произнеси короткую молитву.
Ну вот и все, пожалуй'.
