помешала зимняя лихорадка.

— Что-нибудь серьезное? — вопросил Мэуриг, причем по тону его явствовало, что он от души надеется на роковой исход. — Уповаю, что нет, — торопливо добавил он, — но Артур стар, а стариков частенько губит какой-нибудь пустяк, от которого юнец просто отмахнется.

— Я бы не назвал Артура стариком, — возразил я.

— Так ему ж почти пятьдесят! — возмущенно напомнил Мэуриг.

— Ну, до пятидесяти еще года-другого недостает, — возразил я.

— Все равно Артур стар, — настаивал Мэуриг, — стар! Король примолк, и я окинул взглядом дворцовую залу.

Освещали ее бронзовые чаши, до краев наполненные маслом, в котором плавали зажженные фитили. Если не считать пяти лож и низкого столика, никакой другой мебели там не было; единственным украшением служил резной крест с изображением Христа, висящий высоко на стене. Епископ обгладывал свиное ребро, Передур сидел молча, а Галахад, в душе явно забавляясь, наблюдал за королем. Мэуриг вновь принялся ковырять в зубах, затем ткнул зубочисткой из слоновой кости в мою сторону.

— Что станется, если Мордред умрет? — Мэуриг часто-часто заморгал — как всегда, когда нервничал.

— Придется найти нового короля, о король, — небрежно обронил я, как если бы вопрос меня нисколько не занимал.

— Это я понял, — язвительно отозвался Мэуриг, — но кого?

— Решать лордам Думнонии, — уклончиво отозвался я.

— И выберут они Гвидра? — Король вновь заморгал, призывая меня к ответу. — Вот что я слышал: Гвидра они выберут! Я прав?

Я промолчал. Вместо меня заговорил Галахад.

— У Гвидра, несомненно, есть право на трон, о король, — промолвил он, осторожно выбирая слова.

— Нет у него никаких прав, нет! Нету! — яростно взвизгнул Мэуриг. — Надо ли напоминать, что его отец — бастард?

— Как и я, о король, — вмешался я. Мэуриг пропустил мои слова мимо ушей.

— «Сын блудницы не может войти в общество Господне»! — настаивал он. — Так сказано в Писании. Верно ли, епископ?

— «Сын блудницы не может войти в общество Господне, и десятое поколение его не может войти в общество Господне»,[5] о король, — нараспев протянул Лладарн и осенил себя крестом. — Восславим же Его мудрое наставление, о король.

— Вот! — возгласил Мэуриг, словно доказал тем самым свою правоту. Я улыбнулся.

— О король, — мягко напомнил я. — Кабы мы отказывали в королевском сане потомкам бастардов, у нас бы не было королей.

Мэуриг не сводил с меня тусклых, выпученных глаз, пытаясь решить, не оскорбил ли я, часом, его собственных предков, но в конце концов предпочел не затевать ссоры.

— Гвидр молод, — промолвил он наконец, — и Гвидр — не сын короля. Саксы набирают силу; Повисом управляют из рук вон плохо. Британии недостает вождей, лорд Дерфель, у Британии нужда в сильных королях!

— И всякий день поем мы осанну, ибо твоя драгоценная персона подтверждает обратное, о король, — угоднически вставил Лладарн.

Я подумал было, что епископская лесть — не более чем учтивый отклик, вроде тех бессмысленных похвал, которыми придворные неизменно осыпают королей, но Мэуриг принял эти слова за прописную истину.

— Вот именно! — пылко воскликнул он и вылупился на меня, словно ожидая, что и я в свой черед присоединюсь к славословиям епископа.

— А кого ты хотел бы видеть на троне Думнонии, о король? — спросил я.

Мэуриг вновь часто-часто заморгал: мой вопрос явственно привел его в замешательство. Ответ был очевиден: Мэуриг мечтал о троне для себя. Он попытался было протянуть к нему руку еще до Минидд Баддона; упрямо настаивая, что гвентская армия не придет Артуру на помощь в борьбе с саксами, пока Артур не сложит с себя власть, Мэуриг рассчитывал ослабить Думнонию в надежде, что в один прекрасный день трон опустеет. И вот теперь наконец-то подвернулся удобный случай, хотя о собственных своих притязаниях Мэуриг не смел объявить открыто, пока о смерти Мордреда не стало известно наверняка.

— Я поддержу того, кто выкажет себя верным сыном Господа нашего Иисуса Христа, — промолвил он, осеняя себя крестом. — Иначе поступить я не могу, ибо я служу Всемогущему Господу.

— Восславим же Его! — тут же встрял епископ.

— И ведомо мне доподлинно, лорд Дерфель, — убежденно продолжал Мэуриг, — что христиане Думнонии ежечасно взывают и молятся о достойном христианском правителе. Взывают и молятся!

— И кто же это осведомляет тебя о содержании их молитв, о король? — спросил я столь язвительно, что бедный Передур заметно встревожился. Мэуриг не ответил, да я ответа и не ждал. — Уж не епископ ли Сэнсам? — подсказал я, и по негодующему выражению лица Мэурига понял, что прав.

— С чего ты взял, будто Сэнсаму есть что сказать на этот счет? — осведомился Мэуриг, покраснев до корней волос.

— Сэнсам родом из Гвента, разве нет, о король? — откликнулся я, и Мэуриг побагровел еще гуще. Не приходилось сомневаться, что Сэнсам и впрямь плетет интриги, дабы посадить Мэурига на думнонийский трон; ведь благодарный Мэуриг, конечно же, наделил бы Сэнсама еще большей властью. — Но не думаю, что христиане Думнонии нуждаются в твоей защите, о король, — продолжал я, — равно как и в защите Сэнсама. Гвидр, как и его отец, друг твоей вере.

— Друг! Артур — друг Христу! — рявкнул епископ Лладарн. — Да в Силурии, куда ни глянь, языческие капища; древним богам приносят кровавые жертвы, женщины пляшут при луне голышом, в чем мать родила, младенцев проносят промеж костров, друиды балабонят! — Епископ, брызгая слюной, возмущенно перечислял список беззаконий.

— Без благословения Христова, — Мэуриг доверительно наклонился ко мне, — мир невозможен.

— Мир невозможен, о король, ежели на одно королевство претендуют двое, — без обиняков сказал я. — Что передать мне моему зятю?

И вновь Мэуригу сделалось неуютно от моей прямоты. Он повертел в руках устричную раковину, обдумывая ответ, затем пожал плечами.

— Скажи Гвидру, что он может рассчитывать на почести, и землю, и высокое положение, и мою защиту, — произнес он, часто-часто моргая, — но я не допущу, чтобы Гвидр стал королем Думнонии. — При последних словах Мэуриг густо покраснел. При всем его уме в душе он был трусом, и ему, верно, стоило немалых усилий выразиться столь откровенно.

Мэуриг, надо думать, опасался моего гнева, но я ответил ему вполне учтиво.

— Я скажу ему, о король, — заверил я, хотя на самом-то деле послание предназначалось не столько Гвидру, сколько Артуру. Мэуриг не только заявлял о своем намерении править Думнонией, но еще и предостерегал Артура: внушительная армия Гвента воспрепятствует Гвидровым притязаниям.

Епископ Лладарн склонился к Мэуригу и настойчиво зашептал что-то по-латыни, будучи уверен, что ни Галахад, ни я его не поймем. Но Галахад латынь знал и краем уха расслышал, о чем шла речь.

— Ты рассчитываешь удержать Артура в пределах Силурии? — обвинил он Лладарна по- бриттски.

Лладарн залился краской. Как епископ Бурриума и главный советник короля, он обладал немалой властью.

— Мой король, — кивнул он в сторону Мэурига, — не может позволить Артуру провести копейщиков через территорию Гвента.

— Это правда, о король? — вежливо осведомился Галахад.

— Я человек мирный, — приосанился Мэуриг, — а обеспечить мир можно лишь одним способом: заставить копейщиков сидеть дома.

Я промолчал, опасаясь, что в ослеплении гнева, чего доброго, ляпну что-нибудь оскорбительное, нам