выразительные средства лица повязки уже не влияли. Плещеев увидел, как Максим Юрьевич мысленно заметался в поисках выхода, как он про себя взвесил и последовательно отверг драматические варианты с прорывом к двери и выпрыгиванием на балкон. И как потом он вжался в деревянную спинку казённого ложа, непроизвольно натягивая одеяло, словно оно могло от чего-нибудь его защитить...
- Во даёт!..- откровенно заржал Кефирыч.- Думает, кончать пришли, а?..
Я по лесу в шубе шла:
До сих пор не верится
Повалил меня медведь,
Думал, что медведица!..*
* Частушка А. А. Шевченко.
Шумно водрузил на имевшийся в палате стол обе неподъёмные сумки и по-немецки методично принялся выгружать содержимое. Хлеб, твёрдую колбасу, хорошую рыбу... Конфеты 'Мишка на севере', бананы, хурму, кремовый торт... Шампанское, 'Ркацители', коньяк...
Я жевала мармелад,
Пил милёнок пиво
Всю-то ночку он в кусты
Бегал торопливо!..*
* Частушка А. А. Шевченко.
Лоскутков проворно освобождал кругом стола жизненное пространство. Господин Коновалов молча, с постепенно округлявшимися глазами взирал на эгидов-ские приготовления. Плещеев извлёк из-за пазухи сотовый телефон:
- Наташечка?.. Мы здесь, вероятно, немного задержимся. Там позади вас лежит на сиденье такая пластмассовая коробочка... Да, беленькая, откройте... Нет, это просто чтобы вы не скучали...
Примерно через час, когда участники застолья успели проникнуться истинно мужской солидарностью и прийти к общему выводу, что всё зло воистину от баб, а Максим Юрьевич предал публичной анафеме свою неверную половину, которую, как выяснилось, он давно, 'курвищу', выгнал, - из коридора в подпёртую стулом дверь заскреблись. Сперва робко, потом всё настойчивее.
- Вам что? - строго осведомился Саша Лоскутков, чуть приоткрывая дверь и на всякий случай загораживая собой не предусмотренный больничными порядками натюрморт.
- Что, что! - возмутился стоявший в коридоре мужик с рукой в гипсе.- Лежу я тут, вот что!..
- Извините, пожалуйста. - Саша впустил болящего и на всякий случай вернул стул на место. - Проходите. Присоединяйтесь...
- Да я только с обеда... - начал было тот, но увидел гастрономическую вакханалию на столе и сразу перестал возражать.
Когда эгидовцы выходили через проходную наружу, дежурный охранник пытался заигрывать с хорошенькой молодой медсестрой. При появлении троих он заметно сник и отвернулся, в упор не желая их замечать. Сергей Петрович про себя твердо пообещал ему увольнение без выходного пособия. Потом покаянно подумал о том, что, между прочим, так и остался в неведении о личности дамы, из-за которой всё, собственно, произошло.
Поздно вечером, когда Плещеев уже чистил зубы, собираясь спать, в квартире зазвонил телефон. Людмила сняла трубку, потом заглянула к нему в ванную:
- Серёжа, тебя.
Он поспешно выплюнул пасту и босиком выбрался в коридор, на ходу прилаживая очки.
- Слушаю!
- Сергей Петрович? - раздался незнакомый и нерешительный голос. Плещеев живо представил себе лысеющего мужчину под шестьдесят, в домашних тапочках и спортивных штанах, сверяющего его имя- отчество по записной книжке.
- Слушаю вас, - повторил Плещеев нетерпеливо.
- Извините за беспокойство... да и час уже поздний... я не стал бы, но, видите ли, в чём дело... С вами говорит Новиков... Владимир Дмитриевич... вы меня, наверное... я Дашин отец.
- Так, - только и выговорил Сергей. Очень нехорошее предчувствие окатило его холодом с макушки до пят, покрыв зябкими пупырышками кожу. Он опустился на табуретку у телефона и оставил без внимания принесённый женой махровый халат. Людмила сообразила, что поздний разговор оказался очень нешуточным. Тихо положила халат и удалилась на цыпочках.
- Видите ли...- продолжал Владимир Дмитриевич.- Вы с Дашей... только поймите меня правильно... на днях виделись. Она говорила, что ей нужно с вами... поговорить.
- Так, и что?
- Дело в том... понимаете, она до сих пор не вернулась домой.
Плещеев вздрогнул и вспомнил Дашино лицо, когда они расставались. Дорожки от слез по щекам, её взгляд, устремлённый вовнутрь, к источнику боли... Перчатка, забытая на сиденье машины... Он сразу спросил:
- Не хочу вас пугать, но... в милицию вы обращались?
- Ещё в тот вечер, - вздохнул Владимир Дмитриевич.- Они там... да вы лучше нас, наверное, знаете... Нужно, чтобы трое суток...- Он снова вздохнул.- И ещё мы такого наслушались... в отношении морального облика... дескать, знают они... вот мы и подумали, что вы, может быть... вы же где-то такое...
- Владимир Дмитриевич, я сделаю всё, что смогу, - заверил его Плещеев. Результатов, к сожалению, гарантировать, сами понимаете... Но всё, что смогу.
Дашин отец поблагодарил, сказал, что будет надеяться. Положив трубку, Плещеев несколько секунд сидел неподвижно, глядя в стену перед собой. Потом всё-таки надел халат (его начало так трясти, что зубы буквально стучали, мешая говорить) и позвонил в 'Эгиду'. Трубку взял Лоскутков, а спустя полчаса были приведены в действие все доступные 'Эгиде' возможности. Так что к утру, когда Плещеев прибыл на службу, картина приобрела некие очертания. Обнадёживающие или нет - это с какой стороны посмотреть. Даши по крайней мере не было среди трупов, обнаруженных со времени их свидания в Питере и окрест. Не было её и среди попавших в больницы по 'скорой'. Её не задерживала милиция, не спасали пожарные, не принимали (о Господи!) вытрезвители и ночлежки... Она просто исчезла.
В ту же достопамятную ночь Скунс почти до утра просидел в своей 'Ниве' в одном плохо освещённом и до крайности захламлённом дворе, выглядевшем как пейзажная иллюстрация кризиса в государстве. Раздолбанный асфальт, захудалые гаражи, чахлые тополя и помойка, давшая метастазы возле каждой стены... Милосердный снег заметал срамоту пушистым покровом, наглядно показывая, насколько чище и лучше станет планета, когда с неё наконец уберётся 'разумная' плесень.
Двор тем не менее выходил на проспект, и не какой-нибудь, а Славы, отделяясь от него сквером и обширной автостоянкой. Посреди сквера просматривался нарядный особнячок конца прошлого века, годившийся в дедушки всем окрестным домам. В проклятую эпоху застоя здесь был детский клуб с кинотеатром, комнатами для кружков и спортзалом, то есть вообще чуть ли не филиал Дворца пионеров. Экономические реформы одели особнячок строительными лесами и превратили его в бильярдный клуб 'Карамболь'. С каминными и охотничьими гостиными, баром и рестораном. Любимое место культурного досуга и филиал штаб-квартиры пулковских...
Скунс сидел в занесённой снегом машине, поглядывал на приборы и ждал, включая время от времени печку, что хорошенького расскажут ему загодя установленные подслушивающие устройства на окнах. А также широкополосные сканеры, от которых нет спасения владельцам сотовых телефонов.
Если базылевские были в самом деле причастны к исчезновению Никиты Новикова, рано или поздно что-то обязательно должно было всплыть. Лучше, конечно, рано, чем поздно. Но уж тут как получится. Скунс вообще настроен был весьма философски. Он умел ждать.
Часов до двух ничего интересного не происходило. Пулковские резались в бильярд, пили пиво и дружески потешались над неудачными действиями игроков. Пыжились перед присутствующими в 'шаровне' подругами и по-мужски обсуждали отсутствующих. Сравнительные достоинства этих последних Скунсу, в общем, были до лампочки, но мозг, привыкший бесстрастно обрабатывать всю наличную информацию, вскоре выдал сигнал. Что-то в нынешних разговорах на традиционную тему звучало не так. Присутствовала некая нота, значение которой Скунс не сразу для себя сформулировал. И, что интересно, присутствовала не всюду, а конкретно в той комнате, куда около двух ночи явился лично сам Виталий Тимофеевич Базылев.
