под видом морфия, - кстати, в каких отношениях вы с морфием?.. Отсмеявшись, эксперт потребовал историю моей короткой болезни. С раскладкой по времени, желательно с точностью до часа. Я рассказал, не утаив ни одной физиологической подробности. Он стал серьезным. Вы что, видели, как люди умирают от бледной поганки, спросил он меня. В детстве наблюдал, сознался я. У вас кровяной понос, судороги, сильная слабость, боли в печени, рассердился он. Да? Пока нет, сказал я. Тогда не слишком ли пристально вы наблюдали в детстве за умирающим грибником? Бледная поганка, уверяю вас, исключена. А вот токсическими гастритами никогда не страдали? Нет? Жаль, жаль... Яд, с большой вероятностью, имеет растительное происхождение, пошел он размышлять вслух. Желудочно-кишечная симптоматика, отсроченное действие... да вот, хотя бы... да-да, почему бы и нет?.. Что! - едва не закричал я. Что - 'вот'? Например, ботулизм, неохотно закончил он. Не пугайтесь, это всего лишь версия. По первому впечатлению - нечто похожее, но... Консервы, конечно, вы за истекшие сутки не жра... не употребляли? Одну- единственную ментоловую таблетку, застонал я. Эксперт удовлетворенно покивал. Ботулический токсин можно внести куда угодно, если сделать это намеренно, а голодный желудок - комфортная среда для жизнедеятельности бактерий... Проверим, конечно. И другие версии обязательно проверим... Ни в какой задний проход, разумеется, мне не залезали. Шутки у них, у ментов, такие, что без вытяжной трубы не обойтись. Измерили температуру тела, которая оказалась нормальной. Взяли кровь, мочу, кал. С большой легкостью получили рвотную массу, сделали промывание желудка, бережно сохранив промывные воды - все это тоже пошло в дело. 'И что теперь?' спросил я. Теперь, молодой человек, комплекс лабораторных исследований, тяжко вздохнул эксперт Валенок. Химические исследования, физические, спектральные, микроскопические, бактериологические... 'И что же мне делать?' - спросил я. Вам? Ждать. Но лучше - не здесь. На этом мой визит в ЭКУ закончился. Пятьсот долларов я передал Коле, потому что из моих рук эксперт их категорически не принял. Понимаю, доверие взяточника надо заслужить. Они оба срочно отправились в туалет якобы по нужде, причем, криминалист был вооружен ультрафиолетовым осветителем. Очевидно, пугливый спец намеревался проверить, не помечен ли заработанный им гонорар...
...Кожух остался на службе. Сказал, дождусь результата - и сразу тебе отзвонюсь. Я же - куда? - домой, конечно. В свой настоящий дом, к стареньким родителям, к маме. К вечному чувству вины, о котором мамуля моя не догадывается, к этому жалящему, разъедающему память чувству, о котором никто никогда не узнает... Но дрогнуло сердце, слетели с губ непрошеные слова: 'Здесь притормозите', - и такси выгрузило меня вовсе не там, куда стремился дух умирающего воина. Не решился я - к маме. Реальность корчилась в агонии. Моя огромная и пустая комната с нунчаками на подоконнике не так уж пуста, как шепчутся, вот туда я и приполз за утешением. Мои книги на полу, мои незатейливые спортивные снаряды... электроплитка, где я готовил себе овощи и каши... вовсе не за этим я вернулся. Ожидая ответ из лаборатории и все еще на что-то надеясь, я занялся самолечением. Мальчик наивный, идиот, бывший когда-то учителем... Справочник по токсикологии, который я украл у эксперта, поведал мне мое будущее. Червячок, живший до сих пор в подсознании, выбрался наружу. Не зашло ли действие токсина так далеко, что стало необратимым? - вот, оказывается, о чем я думал несколько последних часов. Я просматривал справочник и... нет, не плакал; глаза раздирала такая же сухость, как и все мое убитое тело. Страшный вопрос разрешился полностью. Чем бы ни накормили меня вчера, будь то вытяжка из бледной поганки, будь то споры ботулизма, - надежды нет. Ответ из лаборатории станет приговором, а приговор вскоре приведут в исполнение... Самолечение, как и следовало ожидать, дало обратный эффект. Опять меня вынесло из всех дырок сразу - и вместе с бессмысленной марганцовкой я освободился от страха. Я перестал наконец бояться! С ледяным спокойствием я сказал себе: вот он, уникальный шанс подняться на новый уровень самопознания. Перепрыгнуть через несколько уровней. Не упусти шанс, человек... Да, я всего лишь школьный учитель. Я - это мой долг, это цепь моей Кармы. Цепь прочна, но чем ее разбить, как не выполненным долгом? Простой кулак превратится в Лучезарную звезду, а удар кулака - в ослепительное прикосновение Мудрости... Лишь настоящий учитель шагнет на эту ступень! Взяв необходимое, я оставил свою келью навсегда. В конце пути меня ждал ты...
ПОДВИЖНЫЕ ИГРЫ В ПОМЕЩЕНИИ
Она - из тех женщин, которые используют вместо зеркальца кухонный нож. Этот нож лежит в кухне отдельно от остальной утвари, чтобы сталь не попортилась. Такова семейная легенда, рассказанная однажды Щюриком. Поэтому я перевожу себя в режим 'спинной мозг', чего бы это мне ни стоило. Чтобы никаких нам сюрпризов. Третий глаз на затылке, все интеллигентские рефлексии - в загон! Втягиваю дамочку в квартиру и захлопываю дверь. Одним взглядом она охватывает и разгром в прихожей, и сорванное украшение из пивных пробок, и труп кота на столике, и мою исцарапанную руку. Потом Идея Шакировна видит ноги сына, торчащие из-под бельевого бака, бежит в комнату - еще секунда, и грянул бы взрыв. Ох, наломала бы она дров... Я опережаю ее на эту секунду. - Ида! - зычно (как мне кажется) командую я. - Стой, раз-два! Она стоит. Тем более, мужа своего подвешенного обнаруживает. - Никаких телодвижений, - говорю я, - иначе потолок рухнет. Здесь главное - чем бoльшую глупость сморозишь, тем скорейшего эффекта добьешься. - Землетрясение? - с абсолютным хладнокровием спрашивает Идея Шакировна, осматриваясь. - Так я и знала, когда шла домой, что дома - тоже землетрясение. Голос у нее низкий, властный. Хозяйка. - Сумочку снимите, - прошу я. - Потом плащ. Потом - медленно - подайте все это мне. - С другой стороны, - как ни в чем не бывало продолжает она, - если потолок рухнет, то мой муж освободится от вашей петли. А Ленечка, умничка, уже в укрытии. Причин для волнений нет. Из-за чего вы так волнуетесь, Димочка? Я - волнуюсь? Грандиозная женщина. - Устала, как собака, - жалуется она, - освобождаясь от сумочки и верхней одежды. - Двадцать человек за ночь! Везли и везли. Иногда и двух на всю больницу не наберется, а сегодня наш экспедитор просто уж не знал, куда машины разворачивать... Она взбрыкнула, все-таки взбрыкнула! Пока заговаривала мне зубы, освободила у сумочки защелку... В режиме 'спинного мозга' свою реакцию я не контролирую. Некий сверкающий предмет, выпав из ее руки, тяжело брякнув о сервант, а сама шалунья уже лежит, опрокинутая на спину. Доля секунды. Я сажусь рядом, прижав коленом ее рассыпавшиеся по полу волосы. Какие же у нее великолепные волосы рыжие, с зеленоватым отливом, совершенно натуральные... масть Кота Дивуара, надо полагать, подбиралась с толком, отнюдь не случайно... - А ну - кулаком! - яростно шипит женщина, неестественно задрав подбородок. - Добивай, шакал! - Леонид, не снимай бак! - в очередной раз кричит Щюрик. И смех, и грех. - Я не хочу никого избивать, - спокойно говорю я им всем. - Кулак не для того, чтобы бить, а чтобы направлять... Эй, папаша, - зову я Барского, - в какую часть ведра постучать? Поруководи хоть немного процессом воспитания, это же твой ребенок! - Отпусти Иду, ей больно! - кричит он. - В верхнюю часть бака или в нижнюю? - я терпелив. - В нижнюю. - Отлично. Объединив усилия, мы многого добьемся. Я кидаю пробочку от пива. Металл с готовностью отзывается. И Леонид тоже отзывается: - Кто там? В голосе мальчишки - слезы. - Теперь скажи что-нибудь своей жене, - велю я Щюрику. Та, не в силах шевельнуться, с ненавистью смотрит на меня снизу вверх. - Ида, он спятил, - выдавливает из себя урод. - Он решил, что я его отравил. Ты, главное, не принимай поспешных решений. Пользуясь положением, я смотрю поверженной женщине в глаза. - Оставим проблему безумия философам, многие из которых, кстати, истинную мудрость полагают именно безумной. Насчет остального, сказанного вашим мужем, - сущая правда. Жить мне, Идея Шакировна, всего ничего. И терять мне, соответственно, нечего. Ну как, можно рассчитывать на ваше благоразумие? - Буду паинькой, - отвечает она. 'Буду паинькой', - густым, сочным контральто - ух, как впечатляет! Я убираю ногу с ее волос. Она свободна. Она, презрительно усмехнувшись, поправляет задравшуюся юбку и желает подняться. - Вам лучше посидеть на ковре, - останавливаю я это движение. - Отползите, пожалуйста, в тот угол. Правильно, сюда. А теперь снимите обувь и бросьте ее в прихожую. Спасибо. - Я женщина восточная, - соглашается Идея Шакировна. - Мое дело повиноваться мужчине. Ваши изысканные, тонкие манеры, какие я имела удовольствие испытать на своей прическе, убеждают лучше любых слов. Даже мой парикмахер не додумался до таких радикальных приемов... Не обращая внимания на эти змеиные укусы, я поднимаю с пола вещицу, при помощи которой хозяйка квартиры только что пыталась атаковать меня. Это была... столовая вилка! Не простая. Огромных размеров, чистого серебра, старинной работы. Широко расставленные и очень острые концы. Настоящее оружие. Неужели медсестра носит в дамской сумочке этакий антиквариат? Неужели история про нож вместо зеркальца - не сплетня? - А вот перемигиваться друг с другом совсем не обязательно, - предупреждаю я, стоя к женщине спиной. - Я чувствую каждый ваш жест, поймите это наконец. Специально обучался. Если хотите поговорить с мужем - пожалуйста, говорите. - Как дежурство? - спрашивает Щюрик, пытаясь отвлечь жену. Мужественный парень. Черт возьми, он все более мне симпатичен, как в старые добрые времена. - Сумасшедший дом, а не дежурство, - подхватывает она тему. - В терапии бабка одна с ума сошла, всю ночь бродила по палатам, перебудила всех, потом улеглась спать в коридоре, никого не слушая,
