'Зажали!' - мелькнуло в голове у Глеба, но Баллон рванул как раз в разрез между погоней в чистое поле, благо дальше шли одни заливные луга. Он выжимал из машины все, что можно. Парней в кузове бросало как щебенку в бетономешалке. Чира почти вылетел, но брат в последнее мгновение одной рукой поймал его за ноги и удержал на борту, а затем и затащил обратно в кузов. Все четверо пытались держаться за борта, но толчки были настолько сильны, что их отрывало и бросало друг на друга. А тут еще какая-то железяка больно ударила Глеба по ноге и запрыгала дальше, с грохотом стукаясь об обитый железом пол кузова.

'Она поубивает нас всех!' - подумал Глеб, потирая ногу и одновременно пытаясь удержать равновесие и определить в темноте, где носится эта шальная железка. Но тут он оглянулся назад и сразу забыл про нее. Милицейский 'уазик' и 'жигули' отстали, но совсем близко подобрался БМВ охранников с терминала. За прошлую кражу именно эту пару здорово вздрючили, и оба парня горели жаждой мщения.

- Стреляй! - крикнул водитель БМВ, отчаянно работая рулем и стараясь миновать более или менее видимые в свете фар кочки и редкие кусты.

- Трясет! - крикнул в ответ его напарник, но все-таки вытащил пистолет. Он не был уверен, что попадет не только в водителя, но и в машину, однако высунул правую руку и открыл огонь. Две пули ушли в 'молоко', еще одна засела в кузове. После этого стрелок замолчал, расстояние все сокращалось, и он решил выждать до верного, не тратить зря патроны.

Но тут и Глеб выхватил пистолет. По сравнению с пушкой охранника это было совсем смешное оружие, самоделка под малокалиберный патрон. Он и выстрелил всего два раза - патрон перекосило. Но одна из пуль попала в лобовое стекло, покрыв его сетью трещин и противно свистнув над ухом шофера. Выругавшись, тот машинально крутанул руль вправо. Баллон, как раз глянувший в боковое зеркало, увидел, как слепящие огни фар скрылись за кузовом, и среагировал мгновенно. Что-то яростно зарычав, он отпустил педаль газа и, врубив нейтралку, нажал на тормоз. Шофер БМВ даже не успел понять, почему зеленый кузов с тщательно замазанным солидолом номером так стремительно рванулся ему навстречу, со скрежетом сминая легкие стойки салона и смешивая железо, стекло и человеческое мясо в одно жуткое месиво.

От резкого торможения все в кузове полетели вперед, кто-то - Глеб не разобрал в темноте, кто именно - взвыл от боли, но Баллон уже включил первую скорость, двигатель взревел, машина вся затряслась, послышался скрежет, грузовик пошел боком. Казалось, что покореженная легковушка не даст 'зилку' вырваться из своих объятий, но Баллон все жал на газ, насилуя перегревший двигатель, и все-таки смог вырвать свой грузовик. Машины расцепились, и от нового толчка все в кузове снова покатились, на этот раз назад.

За несколько секунд вынужденной остановки к ним успели приблизиться обе милицейские машины. Они попытались обойти грузовик с обеих сторон, и вскоре Глеб и все остальные опять услышали выстрелы. Одна из пуль разбила зеркало заднего вида, другая разнесла правое боковое стекло.

'Все! - мелькнуло в голове у Глеба. - Сейчас или Баллона пристрелят, или скаты пробьют'.

Уцепившись за борт, он выпрямился во весь рост и, оглядываясь по сторонам, стал ждать, с какой стороны последуют роковые выстрелы. Выстроившись треугольником, все три машины с ревом неслись по залитой лунным светом равнине. Глеб, сверху, первый заметил блеснувшую впереди полоску воды. Это был ручей, неглубокий, шириной метров десять. Баллон, ни секунды не задумываясь, направил машину в воду. Она доходила до подножек, но 'зилок', поднимая волну как настоящий корабль, упрямо продвигался вперед.

Уже когда передние колеса оказались на берегу, задние начали пробуксовывать, но Баллон, зверея от напряжения, обливаясь потом, мотнул головой и со стоном, будто на собственных плечах, все-таки выволок машину на крутой откос.

А сзади творилось вот что. 'Жигуленок', резко затормозив и развернувшись боком, встал на самом берегу. 'Уазик' же, чуть притормозив, осторожно двинулся в ручей. Водитель вездехода делал все правильно, кроме одного. Ему надо было ехать след в след за грузовиком, а он поперся напрямую там, где выскочил, к ручью, метрах в десяти левее. На самой середине ручья 'уазик' сунулся носом в невидимую под водой яму и, погрузившись передком по самую крышу, заглох.

Трясясь в кузове удаляющейся от ручья машины, Глеб, да и все остальные, еще не могли поверить в то, что они все-таки ушли.

Кружным путем уже к утру они вернулись в город, загнав 'зилок' в сарай рядом с конторой. Два дня Баллон и Дема неустанно ремонтировали машину: выправили погнутую раму, заменили сломанную доску заднего борта, перекрасили его и зашпаклевали дырки от пуль. Но самое главное - они сменили на грузовике всю резину. Глеб же, превозмогая боль в ушибленной ноге, сгонял в соседнюю область к своему скупщику краденого и выправил документы, подтверждающие, что в нужный день грузовик Баллона колесил за триста километров от родного города. К вечеру третьего дня Баллон вернулся домой, и хотя на следующий день милиция осматривала его машину, но ни к чему придраться не смогла.

Глеб прихрамывал еще недели две, в синяках оказались и оба брата. Но больше всего пострадал 'счастливчик' Моня. Старый, отработавший свое цилиндр от камазовского двигателя, непонятно как оказавшийся в кузове, оставил на его груди здоровенный кровоподтек, настолько болезненный, что парень несколько дней пролежал пластом, вдыхая воздух со стонами. Но ел он впрочем, исправно, и с видимым удовольствием.

7.

Теперь в 'конторе' наступили скучные времена. Первым делом Глеб урезал ребятам расходы на жратву. Интернатовцам снова пришлось вспомнить вкус свежевыкопанного молодого картофеля. По вечерам они, как в недавнем прошлом, совершали набеги на ближайшие дачи, запасаясь овощами и фруктами. Днем парни нежились на солнышке или играли в карты. Позже смотрели телевизор или по видику все те же бесконечные боевики, что не уставал им подбрасывать Москвин. Когда же особенно допекала жара, они ходили купаться. До речки было далеко, по прямой больше часа пешкодралом, но ласковая прохлада речной волны искупала все неудобства этого утомительного путешествия. Постепенно эти походы стали ежедневными, тем более что Глеб теперь не показывался у них по нескольку дней, а если и приезжал, то ненадолго и без каких-либо радостных новостей.

Однажды они особенно долго задержались на речке и возвращались уже в темноте, решив пройти через город. И не заметили, как забрели на городскую дискотеку. Парк с гремевшей на всю округу музыкой поманил их, как бабочек ночью подманивает яркий свет. Минут десять интернатовцы рассматривали городские 'скачки' со стороны, а потом, заплатив немудреные деньги на входе, проникли за решетку, отделяющую тридцатиметровый круглый пятачок бетона и находившихся внутри людей от всего остального, безбилетного люда.

С небольшой сцены и с квадратных объемных колонок по разным сторонам танцплощадки неслась бодрая попсовая музыка, прерываемая народными речевками поддатого диджея.

- Опа, опа, зеленая ограда! - как раз орал он в микрофон. - Девки что?

Толпа с хором проскандировала матерщинный припев, а диджей дополнил его, брызгая слюной:

- ...так ему и надо!..

Пару минут все семеро оглядывались по сторонам, потом Маркел спросил:

- Ну что, потопчемся?

И, встав в кружок, друзья стали изображать подобие танца. Интернатовские дискотеки, устраиваемые в виде поощрения по большим праздникам, мало походили на эту разряженную и явно рисующуюся друг перед другом толпу. Там все знали друг друга и, не стесняясь, отрывались от души. Здесь же девицы были одеты во что-то сверхмодное, чудеса косметики превратили их всех в суперкрасавиц, а их откровенно оценивающие взгляды сковывали даже обычно невозмутимого Поньку. Но внимание красоток мало привлекал курносый Понька, а тем более Суслик или Зубатик. Их взгляды приковал Маркел. Высокий, стройный, чуть смугловатый, с большими темными глазами и продолговатым лицом, он был красив особой, несколько диковатой красотой. Мать Маркела в одно из редких посещений сына призналась воспитателям, что прижила его от цыгана.

Но смотрины интернатовцам делали не только городские девицы. Много лет в городе шла постоянная война между районами. Она то затухала, чуть тлея в виде стычек центра с окраинами, то разгоралась в грандиозные побоища, когда пацанов хоронили чуть не каждый день и в город приходилось вводить дополнительные силы милиции. До окраины Волжска, где стоял интернат, доходили только отголоски этих боев, так что никто из семерых новичков не знал, что к их персонам приковано пристальное внимание.

- Кто такие? - удивленно спросил один из главарей центровых, кивая на интернатовцев, скромно