- И год назад,- рассказывал Лукачев,- сразу же по прибытии на льдину я включился в истинно медицинскую деятельность - строительство лагеря и переброску грузов. Сначала все это захватило, тело соскучилось по физической работе, но потом, когда первый азарт прошел, я вспомнил, что давно не держал в руке скальпель.
Виктор Васильевич взял со стола скальпель, повертел его и со вздохом положил на место.
- Вот так и держу... когда нужно зачищать карандаш... Ребята крепкиеслабого сюда не возьмут- и гордые. Даже тогда, когда чувствовали недомогание, к врачу старались не обращаться, чтобы не уронить себя в глазах товарищей. Приходилось даже выискивать этих 'перестраховщиков'. Так, я заметил, что инженер-физик Володя Николаев и механик Павел Андреевич Цветков сильно переутомились. Силой заставил их отдохнуть. Метеоролог Геннадий Михайлов ходил с воспалением мышц - и ни разу не пожаловался, я случайно узнал об этом. Ребята приходили с легкими травмами, перевязывались - и тут же отправлялись на вахту. Не припомню случая, когда кто-нибудь воспользовался бы законным правом взять освобождение от работы. Как врач, я не могу одобрить такого отношения к своему организму, но как полярникприветствую, здесь иначе нельзя. Правда, раз пять ко мне приходили с перекошенными от страдания физиономиями...
- Зубы?
- Они самые. Как я мечтал о бормашине, пусть самой плохонькой! Без нее вылечить зуб так же трудно, как без ножа открыть консервную банку. Приходилось удалять. Зато, слава богу, эта мебель ни разу не пригодилась,доктор похлопал ладонью по операционному столу.- В полярную ночь, когда самолет на льдину не сядет, я меньше всего на свете хотел повышать свою квалификацию хирурга. Но диктаторские медицинские права использовал как мог. Мороз 45 градусов, а Павел Андреевич- с открытым горлом: а ну, домой, за шарфом!! Володя, щеголять в сапогах будешь на свадьбе, а сейчас немедленно надень унты! Почему в легком белье? Отстраняю от работы! Вот так. Слушались, голубчики, с врачом никто ссориться не хотел...
В распахнувшейся двери показалась чья-то голова в мохнатой шапке. Голова скосила на меня глаза, понимающе подмигнула доктору и исчезла. Доктор засмеялся.
- Наглядная иллюстрация к моей последней мысли. Поняли, в чем дело?
- Пока нет,- признался я.- Мне показалось, что я здесь был третьим лишним.
- Совершенно верное умозаключение. Так продолжаю, с врачом никто не хочет ссориться еще и потому, что он - начпрод. А эта должность на льдине необыкновенно авторитетна, поскольку в руках начпрода находится могучее средство воздействия на полярную массу - спиртные напитки. Вот они, под нарами,- два ящика. Этот голубчик, который только что нанес столь бесполезный визит, надеялся выклянчить одну бутылку- угостить прибывших с новой сменой друзей. Он знал, что я откажу, но все-таки мечтал разжалобить меня своим красноречием. Ничего, 15 апреля- День станции, тогда и выпьем по приказу начальника будет выдана бутылка на троих. Кстати, одна широко распространенная легенда: будто полярники вместо воды пьют спирт, чтобы согреться. Глупая чушь. Конечно, если товарищ сильно замерз или, скажем, провалился в трещину- спирт бывает очень полезен. Но в повседневной жизни на льдине о выпивках не может быть и речи. Фритьоф Нансен вообще был принципиальным врагом спирта, полагая, что он ослабляет сопротивляемость организма. Правда, это одно из немногих мнений великого ученого, которое полярники в массе своей не склонны принимать на веру, но у нас оно проводится в жизнь Доктор махнул рукой и лег на постель.
- Но все это в прошлом, дела я сдал Парамонову, скорее домой... Две девочки у меня. Лидочка выросла ровно вдвое. Когда я уехал из Пскова, ей был год и два месяца, а теперь - два года четыре месяца. Кстати, Лидочкой я назвал младшую в честь тещи, она у меня- прошу не улыбаться!- превосходная женщина. А Марине семь,- мечтательно произнес доктор.- Ждут небось мои цыплятки возвращения блудного папы... Не только я, все наши папы на льдине сильно скучают по детям. Как человек ни занят, а время скучать всегда найдется, даже в самой напряженной работе есть просветы. Особенно в полярную ночь. Вот еще неисчерпаемая тема для исследований. Уходит солнце- и вместе с ним частица тебя самого. И без этой неведомой частицы нарушаются психические процессы: люди становятся замкнутыми, более раздражительными, ухудшается аппетит. Фантасты полагают, что, когда через миллионы лет погаснет солнце, люди уйдут в подземные дворцы. Не знаю, какие блага их там ожидают; быть может, нам и не снится такой комфорт, которым они будут пользоваться, но я предпочитаю наши скромные удобства и солнце. Мне жаль людей, которые никогда его не увидят; наверное, подсознательно они будут ощущать свою неполноценность... У нас в полярную ночь общий тонус понизился, но взрывов не было: работали много, а свободное от вахт время старались проводить вместе. В такие дни лучшее лекарство от хандры - юмор, а за этим лекарством никто не ходил в медпункт. Одна лишь моя научная работа вызвала столько шуток, что их бы хватило на всю жизнь целому поколению конферансье. Как вы знаете, человек в процессе жизнедеятельности затрачивает определенные количества белков, углеводов, воды. Меня интересовало, как протекает водный обмен в организме в условиях полярной ночи. Когда я сказал ребятам, что собираюсь заняться таким исследованием, они дружно пожелали мне успеха. Но когда выяснилось, что в интересах науки каждый из них должен восемь раз вставать в пять утра, выпивать около литра воды, и каждые двадцать минутвосемь раз за утро- отчитываться перед наукой, они взвыли. Тем, кого я будил для определенной процедуры, было не до смеха, зато, отдав науке все, что от них требовалось, они всласть потешались над очередными жертвами. Впрочем, главной жертвой был я, поскольку мне-то пришлось вставать в пять утра сто раз. Доктор прислушался.
- Не пурга ли начинается?
Я подкинул в печку угля и взглянул в окно. Ветер заметно усиливался.
- Только пурги еще не хватало,- доктор покачал головой.- Пурга это нелетная погода, а нам до зарезу нужна именно летная...
Я посочувствовал, но про себя подумал, что из личных эгоистических соображений неплохо увидеть станцию во время пурги. Словно угадав мои мысли, доктор проворчал:
- Всего насмотритесь... Приходишь, бывало, в кают-компанию на завтрак- многих нет. Вдруг звонок:
'Дежурный! Иди нас откапывай!' Это за ночь пурга замела с крышей домик аэрологов. Мой медпункт два раза откапывали, начальника выручали- спасибо телефону! Сильная пурга заметает дом за несколько часов. Эх, скорее в Псков! Через год с радостью вернусь на льдину, а сейчас до того хочется на твердь, в семью, в операционную! Не знаю, повысилась ли здесь моя медицинская квалификация, но грузчиком, без ложной скромности, я стал незаурядным. А ведь руки мои по инструментам истосковались, вам не понять, что такое хирургический зуд... Представьте себе операционную. Представили?
- Представил. Сам был ассистентом хирурга на рыболовном траулере.
- Отлично, коллега! - воскликнул доктор.- Итак, я вхожу в белом халате. На мне- стерильные перчатки...
В домик вбежал дежурный по лагерю доктор Парамонов.
- Одевайся, эскулап, ты срочно нужен!
- Как врач, разумеется? - с нескрываемой иронией спросил Лукачев, натягивая унты.
- Безусловно. 'Аннушка' привезла мешки с углем.
Виктор Васильевич выразительно посмотрел на меня и набросил шубу на могучие плечи.
НА КОМ ЗЕМЛЯ ЖЕРЖИТЬСЯ
Хотя повар Пестов был моим соседом по нарам, поговорить с ним удалось лишь на вторые сутки.
А произошло это так. В поисках кадра киношники основательно промерзли, и по их просьбе я отправился. на кухню добывать кофе.
- До обеда остался час,- проворчал Степан Иванович, яростно размешивая борщ. Я развел руками - нет так нет.
- А вы тоже замерзли? - с подкупающей заботой спросил повар.
Вообще-то говоря, в моей шубе на собачьем меху замерзнуть трудно, но я подумал, что мой утвердительный ответ поставит Степана Ивановича в затруднительное положение.
- До мозга костей,- проникновенно ответил я, подрыгав для убедительности ногой.
Глаза Степана-Ивановича блеснули: рыба клюнула.
- Вам-то я в два счета помогу, - заторопился он, - снимите шубку и прокрутите вот это мясо. Тут
