Анатолий,- тоже человек. У него есть семья, дети, которые протягивают свои ручонки и просят хлеба. Зачем же бросать этого отверженного на произвол судьбы? Пусть бродит рядом и клюет по крохам, авось чего- нибудь накропает- ведь нет такой ахинеи, у которой бы не нашлось читателя'.
А может, и не из жалости. Просто у Васильева- явный избыток жизненных сил, и его многочисленные обязанности (я забыл сказать, что он еще производил и все взрывные работы) не могли поглотить вулканическую энергию,. вырабатываемую могучим организмом. И частицу этой энергии Анатолий без ущерба для здоровья уделил мне.
На Крайнем Севере он провел уже десять лет - зимовал, прошел северными морями многие десятки тысяч миль, совершил более ста первичных посадок на лед для производства океанографических работ- корою, испил из чаши, называемой Арктикой. Васильев- почетный полярник! звание, которое не так-то просто заработать. Во всяком случае, куда труднее, чем звание заслуженного артиста автономной республики, которое с ходу получают столичные эстрадные артисты в благодарность за недельные гастроли. Чтобы в анкете не оставалось свободных граф, добавлю, что Анатолию 30 лет, он холост, в перерывах между зимовками работает в Ленинградском институте Арктики и Антарктики. Как это такого парня девчата до сих пор оставили гулять на свободе - ума не приложу. То ли муженек, который без сожаления меняет домашний очаг на льдину, нынче не котируется, то ли сам Васильев откладывает решение брачного вопроса до выхода на пенсию- не знаю. Как бы то ни было, он бродит нестреноженный, являя собой вопиющее нарушение законов демографии, нашедших свое выражение в том, что 'на десять девчонок по статистике девять ребят'.
'Но все это мура', - как указывает Анатолий. А главное, в самом деле стоящее он сейчас мне демонстрирует. Мы сидим на раскладных стульях в палатке гидролога. Кроме нас, здесь находятся газовый камин, лебедка с тросом, деревянный щит на полу и четыре вертушки - буквопечатающие аппараты, которые по заданной программе отмечают скорость и направление течений. В палатке тепло. Мы, сбрасываем шубы, и Анатолий, поднимая деревянный щит, говорит:
- Прежде всего позвольте представить вас океану... Передо мной озаренный светом электрических лампочек один квадратный метр прозрачно-голубого Ледовитого океана, прямоугольная лунка, созданная направленным взрывом в трехметровом льду. Любопытное зрелище. Я засовываю палец в океан и говорю 'здравствуйте'. Океан не отвечает, и его легко понять: стихия, которая таскает на себе миллиарды тонн льда, может позволить себе некоторые отступления от хорошего тона. А вот это действительно здорово: по ледяной стене лунки ползает крохотный рачок. Нельзя сказать, что он выбрал себе для жилья самое удобное на земном шаре место, но согласитесь, что любое живое существо в таких широтах заслуживает признания. А не так давно вытащили вертушку вместе с вцепившимся в трос большим кальмаром. Это уже не какая-нибудь букашка, не знающая даже таблицы умножения; случай редчайший. Желающие взглянуть на это заспиртованное чудо могут посетить в Ленинграде музей Арктики и Антарктики.
- Попадались и другие трофеи,- вспоминал Анатолий.- Но самую удачную рыбалку я провел несколько лет назад километрах в тридцати от полюса. Взорвал лунку - и вытащил из воды двух оглушенных рыбешек. сантиметров по тридцать. А в другой раз подумал, что начинаю страдать галлюцинациями. Дремал с товарищем в палатке, просыпаюсь от всплеска- на меня из лунки смотрит нерпа. Улыбнулся и закрыл глаза - приснится же такое! Снова всплеск. Смотрю - живая нерпа. Поверил. Сделал ей знак- приходи, мол, на чашку чая. Нерпа удивилась и нырнула, а товарищ, которого я разбудил, высмеивал мой правдивый рассказ о нерпе до тех пор, пока она не явилась второй раз. Мы стали уговаривать ее выйти и погреться, но наше общество, видимо, показалось нерпе недостаточно изысканным.
Предупредив меня: 'В лунку окурков не бросать - грех!'- Анатолий включил мотор и начал подъем вертушки. Когда-то эта работа производилась вручную:
Эрнст Кренкель без особого удовольствия вспоминает, как четверо папанинцев долгими часами мучились над тем, что один современный гидролог делает в несколько минут. Я узнал, что погружается вертушка максимально до тысячи двухсот метров. Работа гидрологов имеет большое научное значение: добываемые пробы позволяют уточнять не только температуру (до сотых градуса), но природу и происхождение морской воды, из Какого бассейна она сюда пришла: Атлантического, Тихоокеанского и так далее. Добыв пробу, Анатолий делает ее химический анализ. На больших, глубинах подобная работа производится впервые. Начата ОВж была на станции 'СП-14', но исследование пришлось свернуть: льдину разломило, вертолет в полярную ночь эвакуировал ее население, и научная работа теперь продолжается здесь.
. К сожалению, мне не удалось увидеть, как берется грунт. Несколько дней назад Анатолий поднял грунт с глубины 3380 метров- сорокасантиметровый слой овеществленной истории океана.
- Вот так и работаем,- подытожил гидролог, ласково поглаживая вытащенную из воды вертушку.- - Хрупкая вещица...
Приподнять эту 'хрупкую вещицу' сил у меня не хватило. Анатолий усмехнулся.
- Физику учили? На глубине тысячи метров давление сто атмосфер. Иногда гидрологи хватаются за головы: приборы, сделанные из прочнейшей стали, возвращаются из океана словно сплющенные чудовищным молотом. Можете вспомнить историю с американской подлодкой 'Трешер', которую океан раздавил как орех. Не любит шутить старик Нептун...
В этот же день Анатолий продемонстрировал и свое искусство взрывника. Направленным взрывом аммонита он вырвал крышку у железной бочки с такой ювелирной точностью, что заказчику- доктору- не к чему было придраться. А Генералов без тени улыбки заявил польщенному Анатолию, что доверил бы ему вырвать взрывом больной зуб. Однако искреннее, от души, предложение Анатолия тут же провести этот прелюбопытный опыт Генералов отклонил- под предлогом недостатка времени.
Впоследствии я познакомился и с другими качествами Анатолия Васильева: всегдашней готовностью прийти на помощь, отменнейшим аппетитом, грубоватой на первый взгляд прямотой и вспыльчивостью, которая не столько обежала, сколько веселила окружающих. Он любил разыграть товарища, не обижался, когда разыгрывали его самого, ни разу не отказался от дополнительного бифштекса и внеочередной стопки коньяку, без особого успеха боролся за чистоту родного языка и не упускал случая с мечтательным вздохом произнести: 'Эх, у нас на Кубани!' И при этом расправлял усы.
ДОКТОР ЛУКДЧЕВ О САМОМ СЕБЕ
- Что-то вы погрустнели, доктор,- заметил я, растапливая печку,- это не вяжется с вашим образом. У меня записано, что вы очень большой, упитанный и постоянно добродушный человек примерно тридцати пяти лет от роду.
- Наблюдаете? - проворчал Виктор Васильевич, закуривая.- Тогда можете записать и выдать за свое следующее наблюдение. 'Странная вещь психология полярников перед отъездом на материк после годичной зимовки. Весь год трудились как черти, но теперь, когда остались считанные дни,- все мысли только о доме...' Записали?
По предложению доктора я поселился в медпункте, где, кроме Лукачева и Парамонова, жил еще повар Степан Пестов. Но Парамонов дежурил по лагерю, Степан Иванович был на камбузе, и я приготовился к долгому, без помех разговору.
- Да, только о доме,- повторил Виктор Васильевич.- В голову лезут совершенно неожиданные мысли, появляются нелепые, смешные желания... Вы знаете, о чем я сейчас больше всего мечтаю? О зеленом листочке. Размял бы его и вдыхал эту зеленую горечь...
Мы долго разговаривали в тот вечер о полярниках. призвании врача и судьбе.
Раньше все объяснялось просто: судьба человека на роду записана, и каждый шаг его предопределен свыше. то было очень удобно, ибо избавляло от ответственности, которая возлагалась на плечи бога. Но даже теперь, когда вакуум, образовавшийся отказом от всевышнего, заполнил отдел кадров, судьба выписывает такие неожиданные восьмерки, что просто диву даешься. Наверное, в этих неожиданностях- вся прелесть жизни...
Одна из таких восьмерок и забросила в Арктику мирного хирурга псковской больницы. Конкурс был жестокий, стать врачом дрейфующей станции - большая честь для хирурга. Виктору Васильевичу помог победить не только его высокий профессионализм, что принималось в расчет в первую очередь, но и фактор, который безразличен для защиты диссертации, но очень важен на льдине: мощная фигура и незаурядная физическая сила. Ибо полярное начальство совершенно справедливо рассуждает таким образом: появится ли необходимость вырезать у кого-либо аппендицит- неизвестно, а вот перетаскивать бочки и откапывать домики нужно будет наверняка.
