Блез Сандрар

Ну и ну

Когда рубишь дерево в лесу, эхо все повторяет.

Есть на свете страна, которая называется Эхо-хо. Там есть небольшой участок земли, сплошь покрытый высокими и низкими зарослями. Его хорошо видно с дороги, протоптанной носильщиками, что лежит в низинке на пути к деревне Встать-Стоять, совсем неподалеку от реки Глу-глу-течет-всегда. Река глубока, и в ней полным-полно бегемотов и крокодилов. Все вокруг густо заросло высоченными деревьями; но никто никогда не ходит сюда по дрова, не ходят даже за валежником на растопку очага.

Когда рубишь дерево в лесу, эхо все повторяет.

Запомни это хорошенько. Оно внезапно вылезает из реки или выходит из-за какого-нибудь дерева! Берегись!

Один старый носильщик по имени Сабуньюма, немало дорог исходивший на своем веку, решил однажды вырубить эти заросли, вспахать на их месте поле и рядом поселиться. Он воскликнул:

- Гляди-ка, вот ничейная земля, надо ее вспахать!

Деревенские жители не советовали ему этого делать, но он заявил, что не собирается отступать от своего решения. Он взял топор и стал пробираться через лесную поросль.

Ну-ну.

И вот он принялся ее вырубать. Но не успел он еще взмахнуть топором, как вдруг...

- Кто тут рубит мои заросли? - прогремел грозный голос Гинару, Гинару царя гинеев.

Человек застыл от ужаса, но твердо ответил:

- Это я, Сабуньюма; я хочу вспахать здесь для себя поле!

- Кто дал тебе на это право? - снова спрашивает грозным голосом Гинару, Гинару - царь гинеев.

- Никто, - отвечает человек в ужасе.

- Ну-ну, - говорит Гинару.

И тут Гинару возьми да и начни скликать своих гинеев, чтобы те помогли Сабуньюме.

Явилось сто пятьдесят хохочущих гинеев. Тыща лап, тыща рук. И дня не прошло, как все было вырублено.

Когда срубленные деревья как следует высохли, Сабуньюма пошел опять на поле, чтобы их поджечь. Вот он подходит к своему полю, неся огонь в маленьком горшочке и дуя на него.

Ну-ну.

Он принимается разводить огонь. Но не успело еще заняться пламя, как вдруг...

- Кто здесь? - прогремел грозный голос Гинару, Гинару - царя гинеев.

Человек опять очень испугался, но твердо ответил:

- Это я, Сабуньюма; я пришел поджечь вырубленные деревья!

- Кто дал тебе на это право? - снова спрашивает грозным голосом Гинару, Гинару - царь гинеев.

- Никто, - отвечает человек в ужасе.

- Ну-ну, - говорит Гинару.

И тут он возьми да и начни скликать своих гинеев, чтобы те помогли Сабуньюме.

Явилось триста хохочущих гинеев. Тыща глаз, тыща ртов. И дня не прошло, как все было выжжено.

Когда все сгорело, Сабуньюма вернулся в деревню и прожил там до самой зимы. Добрым людям, которые советовали ему не упрямиться, он отвечал, что не собирается отказываться от своей затеи. Так он дождался сезона дождей. На следующий день после первого ливня он опять пошел на свое поле, чтобы его засеять. На голове он нес кувшин, полный проса, и с ним пробрался к своей вырубке.

Ну-ну.

Он принялся засевать поле. Но не успел он бросить и одного зерна, как вдруг...

- Кто здесь? - прогремел грозный голос Гинару, Гинару - царя гинеев.

Человек очень испугался, но твердо ответил:

- Это я, Сабуньюма; я пришел засеять вспаханное поле!

- Кто дал тебе на это право? - снова спрашивает грозным голосом Гинару, Гинару - царь гинеев.

- Никто, - отвечает человек в ужасе.

- Ну-ну, - говорит Гинару.

И тут он возьми да и начни скликать своих гинеев, чтобы те помогли Сабуньюме.

Явилось шестьсот хохочущих гинеев. Тыща шил, тыща сверл. И дня не прошло, как все поле было засеяно!

Прошла неделя, и Сабуньюма отправился прополоть сорняки. Он прихватил с собой мотыгу и пробрался к своему полю.

Ну-ну.

Принялся он пропалывать поле. Но не успела мотыга выполоть и сорняка, как вдруг...

- Кто здесь? - прогремел грозный голос Гинару, Гинару - царя гинеев.

Человек очень испугался, но твердо ответил:

- Это я, Сабуньюма; я пришел прополоть засеянное поле!

- Кто дал тебе на это право? - снова спрашивает грозным голосом Гинару, Гинару- царь гинеев.

- Никто, - отвечает человек в ужасе.

- Ну-ну, - говорит Гинару. И тут он возьми да и начни скликать своих гинеев, чтобы те помогли Сабуньюме.

Явилась тысяча хохочущих гинеев. Десять тыщ зубов, сто тыщ челюстей. И дня не прошло, как все было прополото.

Прошел лунный месяц, просо дало ростки. Настало время защищать его от птиц, от птиц, которые то с неба падают, то подымаются с земли крикливыми, голодными стаями. Они кричат; в них швыряют камнями. Каждый день Сабуньюма приносит пращу и распугивает птиц.

Ну-ну. Обычно Сабуньюма один ходил на свое поле. Жену и маленького сына он оставлял в деревне. Однажды Сабуньюма заболел и отправил вместо себя на поле сына.

Он сказал ему:

- Держи, вот моя праща. Когда ты начнешь криками распугивать птиц, то услышишь, как кто-то спросит тебя: 'Кто здесь?' Ответь ему: 'Это я, сын Сабуньюмы!'

Он дал ему свою пращу и продолжал наставлять:

- И не вздумай высасывать стебли проса; не то - берегись!

Мальчик один пошел на поле. Но не успел он еще опустить на землю пращу, как вдруг...

- Кто здесь? - прогремел грозный голос Гинару, Гинару - царя гинеев.

Мальчик не испугался и ответил:

- Это я, сын Сабуньюмы!

Тогда Гинару позвал своих людей, чтобы те помогли ребенку. Ну и ну.

В полдень птиц оставляют в покое. Все идут прилечь и хоть немного отдохнуть. Сын Сабуньюмы воспользовался этим, потихоньку проскользнул на поле и принялся собирать стебли проса. Он их чистит, разламывает и жует. Что за сладость! Ну и ну! Но не успел он высосать и одного стебля как вдруг...

- Кто здесь? - прогремел грозный голос Гинару, Гинару - царя гинеев.

Мальчик не испугался и ответил:

- Это я, сын Сабуньюмы!

- Что ты здесь делаешь? - вновь гремит грозный голос Гинару, Гинару - царя гинеев.

- Я ломаю стебли проса, чтобы высосать из них сок, - отвечает ребенок.

И он снова принимается жевать стебли.

- Подожди, сейчас я тебе помогу!

И тут Гинару позвал своих людей, чтобы те помогли ребенку.

Что за сладость! Ну и ну! Вот так пир! К вечеру все было съедено!

Ну и ну.

Теперь мальчик не решается возвратиться в деревню. Наступает ночь. Отец отправляется на его поиски.

Когда Сабуньюма пришел в свою очередь на поле и увидел, что все разорено, он впал в ярость. Он