Это было почти равнозначно тому, чтобы пробраться к Хеллеру в строго охраняемую тюрьму.
Я понимал причину столь странного поведения Вантаджио. Он все еще пребывал в шоке, и его одолевало гипертрофированное чувство благодарности. Ведь если говорить по существу, то Хеллер по всем статьям здорово уступал охранникам, которых, как детишек, послали приводить свои вещи в порядок.
— А кроме того, здесь полно прехорошеньких женщин, — говорил тем временем Вантаджио, — и парню с такой приятной внешностью да с такой фигурой и мускулатурой придется силой отбиваться от них. Но ты всегда сможешь попросить помощи у какой-нибудь из мадам, если они уж слишком будут приставать к тебе. Ну, парень, что ты на это скажешь? Договорились?
— А у вас и в самом деле имеются и мальчики? — спросил Хеллер.
— Боже упаси! — возмутился Вантаджио. — Этот придурок просто выдумал. Дело в том… что сам-то он как раз и грешил по части мальчиков, вернее, грешит. Он педик, то есть был им. Ну, так что ты на это скажешь?
Не успел Хеллер кивнуть в знак согласия, как Вантаджио бросился к двери и выглянул в холл. Полицейские уже успели увезти трупы и убрались сами. Горничная подтирала пол. Вантаджио скомандовал клерку:
— Нажми-ка на все кнопки!
И вскоре многочисленный штат заведения высшего класса начал стекаться в холл. Чуть позже туда же стали спускаться головекружительно красивые женщины различной степени раздетости. Представительницы всех континентов Земли, они были всех цветов кожи, хотя преобладала белая раса. Холл постепенно заполнился полуобнаженными бедрами и полуприкрытыми бюстами. Вантаджио снял с Хеллера шапочку и попросил его подняться на мраморное возвышение. Целое море хорошеньких мордашек могло показаться обложкой какого-нибудь кино — или порножурнала, если-бы люди на обложках умели двигаться и обмениваться репликами.
В общем, все это напоминало монтаж, составленный из весьма соблазнительных красоток. Вантаджио обратился к ним решительным, не терпящим возражений тоном:
— Этот парень несколько минут назад спас мне жизнь. И я требую, чтобы все вы относились к нему с должным уважением.
Восхищенный вздох вырвался из общей груди, сопровождаемый не менее восхищенными восклицаниями. Я решительно ничего не понимал. И что они могли найти в этом Хеллере? Но мне тут же стало ясно, что сейчас ведь у них не сезон. Они просто изголодались по мужчинам.
— Он будет теперь здесь жить, — сообщил Вантаджио.
Если раньше восклицания были, так сказать, абстрактно восхищенными, то теперь раздались восклицания бурной радости. О боги, подумал я с некоторой досадой, как жаль, что графиня Крэк не видит этого.
— Слушайте дальше, — продолжал Вантаджио, повысив голос, чтобы перекрыть общий шум, — вы и без моих пояснений должны видеть, что он малолетка, это ясно как день. А искушение карается тюремным сроком. И если только он пожалуется на то, что кто-то из вас пристает к нему, этот кто-то вылетит отсюда на собственной (…)!
В ответ раздался встревоженный шепот.
— Мама Сессо! Ты слышала, что я сказал? — выкрикнул Вантаджио во всю силу своих легких.
Непомерной величины женщина с еще более непомерным бюстом, мускулистая и с черными усами, протолкалась к перилам.
— Я здесь, синьор Меретричи! — заорала она в ответ и, опершись о перила балкона, поглядела вниз.
— Как шеф-мадам, — крикнул Вантаджио, — ты будешь теперь следить, чтобы мое указание выполнялось беспрекословно. Кроме того, тебе вменяется в обязанность следить еще и за тем, чтобы все остальные мадам следили за его исполнением.
— Я все поняла, синьор Меретричи. Если найдется такая, кто не выполнит всего, чего потребует от нее этот малолеток, эту (…) нужно выбросить на улицу, и пусть катится к (…)!
— Нет, нет, совсем не так! — так же громко поправил ее Вантаджио. — Ты будешь пресекать попытки приставать к нему. Он же еще совсем ребенок. За это тюрьма. Растление малолеток. Из-за их распущенности нас смогут привлечь к суду по этой статье.
Мама Сессо решительно закивала:
— Я вас поняла, синьор Меретричи. Я буду по внутренней линии день и ночь следить по телевизору за всем, что делает мальчик. Он спас вам жизнь. Он умнее и ловчее Чезаре Борджиа. Какая удача, что он с нами! В следующий раз он может спасти жизнь всем нам. Пресвятая Дева ниспослала его нам. Если кто из них поведет себя грубо с ним, я беру эту (…) за (…) и выбрасываю ее на улицу.
— Вот это правильно, — сказал Вантаджио.
Другие мадам неуверенно хлопнули в ладоши, и собравшиеся стали постепенно расползаться, хотя несколько пар весьма привлекательных глаз никак не могли оторваться от Хеллера. Неужто они считают его таким лакомым кусочком? — думал я с отвращением. Для их вкуса он был явно слишком молод!
Прибыл одетый в форму бой и принялся возиться с чемоданами Хеллера. Хеллеру пришлось оказать ему помощь, а поскольку лифт оказался забитым уходящими с собрания, им пришлось подняться на второй этаж по лестнице, покрытой толстой ковровой дорожкой. Вантаджио лично сопровождал их. Они прошли по длинному коридору и оказались в маленькой комнатке. Она была обставлена просто, и чистота здесь царила, как в хирургической палате. Железная кровать, выкрашенная в белый цвет, такого же цвета комод со
множеством ящичков. Ванная маленькая, но вполне современная. Здесь буквально все было подчинено функциональности.
— Ну как? — спросил Вантаджио.
— Отлично, — отозвался Хеллер.
Несколько женщин решили было сопровождать их, но Вантаджио строго пресек эту попытку. Он извлек из кармана шариковую ручку, несколько довольно помятых карточек и на оборотной стороне одной из них написал какой-то адрес.
— Вот, возьми, — сказал он Хеллеру, — здесь адрес магазина мужского платья для мужчин высокого роста. Ступай туда и купи себе костюм, который не будет выглядеть так, будто ты вырос из него несколько лет назад. И купи, ради Бога, что-нибудь на ноги вместо этих бейсбольных туфель. Деньги у тебя есть?
— Денег у меня много, — сказал Хеллер.
— Вот и хорошо. Но прежде всего хорошенько вымойся, а потом, когда будешь спускаться вниз, прихвати с собой лишние деньги. Я отведу тебе небольшой личный сейф, который будет открываться и закрываться с помощью шифра, известного одному лишь тебе. В этом доме мы за то, чтобы все было честно.
И он вышел.
Хеллер разложил вещи, вымылся, проверил замок на двери, а потом спустился вниз, прихватив с собой в бумажном мешке, в котором ему утром приносили завтрак, пятьдесят тысяч долларов. Вантаджио подвел его к стене, сплошь занятой индивидуальными сейфами, и, указав на один из них, объяснил, как им пользоваться. По-видимому, сотрудники ООН зачастую приходили сюда с бумагами и документами и запирали их на несколько часов, которые намеревались провести здесь. Хеллер тут же научился произвольно менять комбинацию цифр, а потом изменил ее так быстро, что я не успел уследить за ним. Но это не очень-то огорчило меня — все равно сюда и близко подойти будет нельзя, а главное — невозможно добраться до его вещей в комнате. Мой интерес к самой вероятности кражи носил, таким образом, чисто академический характер. Все это с предельной ясностью показывало, как его там здорово охраняют. Хеллер вышел из «Ласковых пальм» и пошел пешком, радуясь, если я его правильно понимал, возможности лишний раз размяться. Я же никак не мог считать себя счастливым. И даже в уме прикинуть боялся, сколько же пистолетов направлено сейчас на него. В шайке Фаустино знали его в лицо, а он застрелил трех их человек, причем один из убитых был в ней лицом не последним. Сюда же следует добавить полицейского инспектора Графферти. Он ведь лицом к лицу сталкивался с Хеллером, а полицейские обычно имеют великолепную память на лица — это же их профессиональная особенность — им постоянно приходится помнить всех тех, кого нужно пристрелить в следующий раз. Короче говоря, все это никак не способствовало улучшению моего настроения. А тут еще мне принесли очередной дневной отчет агентов Рата и Терба о проделанной работе.
