своего разговора с таксистом вплоть до того, как спросил у того, не знает ли он адрес какого-нибудь дома.

Вантаджио расхохотался.

— О Господи, до чего же ты еще зеленый! Похоже, ты попал сюда из тех мест, где и представления не имеют о том, что тут творится. Послушай-ка, парень, и запомни. На языке аборигенов этого достославного города слово «дом» означает в первую очередь бардак, бордель, дом под красным фонарем — иными словами, публичный дом, а еще более понятней — дом, в котором занимаются проституцией. Вот в такой-то дом ты и попал. Это, если можно так выразиться, дворец наслаждений Объединенных Наций, и он справедливо считается самым изысканным из всех «домов» на Манхэттене. — Он снова рассмеялся, но тут же сдержал себя. — Но как бы там ни было, я должен поблагодарить Пресвятую Деву за то, что ты сюда прибыл. Я ведь был совершенно уверен, что на этот раз мне выпал черный номер. — Откинувшись на спинку кресла, он какое-то время приглядывался к Хеллеру, будто решал некую проблему. — А ведь знаешь, недурно было бы тебя иметь здесь и на постоянных условиях. Послушай, парень, а как бы ты отнесся к тому, чтобы получить здесь работу? Ну, какую-нибудь солидную должность вроде, например, вышибалы?

— Нет, — сказал Хеллер. — Большое спасибо, но вынужден отказаться. Мне нужно получить диплом. Ведь пока у тебя нет диплома, люди не желают и разговаривать с тобой.

— О, тут ты совершенно прав. Я и сам убежденный сторонник просвещения. У меня и самого имеется диплом специалиста в области политических наук, выданный Нью-Йоркским университетом, — с гордостью сообщил он, — и в данный момент я, можно сказать, дошел до самых вершин моей профессии, став во главе главного борделя ООН.

В этот момент за дверью послышался какой-то шум, и в кабинет вбежали двое мужчин. Одежда их была в крайнем беспорядке. Все, что на них было надето, выглядело дорогим и элегантным, однако создавалось впечатление, что последнюю ночь они провели не иначе как под мостом и потом не имели возможности переодеться.

— Где вы были? — встретил их вопросом Вантаджио.

— Мы летели сюда как на крыльях, — ответил один из них. — На рассвете этот (…) инспектор Графферти ворвался в нашу квартиру и арестовал нас за бродяжничество и загрязнение улиц. И вот только сейчас наш юрист добился, чтобы нас отпустили под залог.

— Это все было подстроено заранее, — сказал Вантаджио. — Полицейский инспектор Бульдог Графферти. — И он сплюнул прямо на ковер. — Да ведь он сам сидел в засаде на улице и дожидался момента. Вас, двух телохранителей, он устранил с дороги, с тем чтобы банда Фаустино могла заявиться сюда и хорошенько нажать на меня. Если же в случае моего отказа им пришлось бы убить меня, Графферти оказался бы тут как тут и все протоколы составил бы так, будто им пришлось застрелить меня в порядке самообороны. Если бы этот парень не перебил их всех, к вашему приезду я был бы мертвее мертвого.

И он во всех подробностях рассказал, что тут произошло и что сделал Хеллер.

— О Господи! — хором воскликнули телохранители, глядя на Хеллера во все глаза.

— А теперь быстренько дуйте вниз, и пускай вас там приведут в порядок — вычистят и выгладят все ваши вещи. Мы не можем допустить, чтобы вы выглядели как пара беглых каторжников. У нас же здесь заведение высокого класса.

— Будет сделано, мистер Меретричи, — выпалили они и тут же выбежали из кабинета.

— У нас здесь и в самом деле заведение самого высокого класса, — повторил Вантаджио, обращаясь на этот раз уже к Хеллеру. — Эти типы из Объединенных Наций — странная публика. Если они вобьют себе в голову, что мы занимаемся сбытом наркотиков, они наверняка решат, что делаем мы это ради того, чтобы выудить у них какую-то информацию. Так что увольте, сэр. Мы сторонники старых и добрых традиций. У нас здесь подается контрабандное спиртное, правда, часть этой контрабанды мы получаем не из-за границы,

а от местных подпольных изготовителей. А спиртное нельзя смеши вать с наркотой, это азбука, парень.

— Смертельная смесь, — сказал Хеллер, вероятно, припомнив содержание своей книжонки.

— Что? О, ты несомненно прав! Ты это, парень, очень верно подметил. Многие отвернулись от старых промыслов. Подпольным спиртным сейчас не занимается ни одна семья. А ведь денег на этом можно сделать ничуть не меньше, чем во времена «сухого» закона. Ты знаешь, какие налоги сдирают федеральные власти с законных производителей? Вот в том-то и дело… Да к тому же это и выглядит как-то респектабельней. Более традиционно. Понимаешь ли, парень, — продолжал он, — хоть ты и зелен еще, но наверняка уже слыхал, что проституция не может обойтись без наркотиков. Не верь этой чепухе. Шлюхи от них просто дуреют. Их иссушает эта гадость. Больше двух лет они просто не в состоянии работать. А ведь мы в них вкладываем огромные капиталы. Нам приходится тренировать их, шить им наряды в самых дорогих фирмах, обучать их в клиниках — ведь у многих из них квалификация медсестер, — прививать навыки санитарии и гигиены, а потом еще отправлять на высшие курсы искусства любви, которые ведет бывшая содержательница борделей в Гонконге. Все это стоит колосных денег! Мы никак не можем допустить, чтобы они такбыстро приходили в негодность. За такой срок невозможно даже вернуть вложенные деньги. Налоговая инспекция не разрешит так быстро списывать столь значительные суммы на внутренние затраты. Так что, парень, никаких наркотиков.

— Да, наркотики и близко подпускать нельзя, — подтвердил Хеллер, думая, по всей вероятности, о судьбе Мэри Шмек.

— Совершенно верно, — сказал Вантаджио. — Да и клиентура из ООН, наша главная клиентура, просто разбежится. А кроме того, нам же пришлось бы тогда еще и тратиться на взятки АБН. Это верный путь к банкротству.

— Ну что ж, — сказал Хеллер. — Рад был познакомиться. Весьма сожалею, что обратился не по адресу. В таком случае я пойду.

— Нет! Нет! — горячо запротестовал Вантаджио. — Ты же спас мне жизнь. Сам Клинт Иствуд не смог бы вести себя лучше в такой перестрелке. Как я могу отпустить такого парня просто так! Послушай, бизнес наш в данный момент идет довольно вяло — у ООН перерыв между сессиями, на дворе лето и город просто обезлюдел. Ты ведь пришел сюда в расчете на то, что тебе удастся найти себе комнату. Только в одном этом здании более двухсот комнат и апартаментов. Есть у меня одна небольшая свободная комнатка на втором этаже — в ней раньше жила коридорная, и ты можешь занять ее.

— Ну что ж, — сказал Хеллер, — если вы разрешите мне снять ее, то я согласен.

— Снять? А что бы ты сказал, если бы тебе в качестве оплаты пришлось, ну… просто посидеть у нас в холле, раза два-три в неделю. Просто повертеться там часок-другой. А я, в свою очередь, позабочусь о том, чтобы у тебя была для этого более приличная одежда.

Мысленно я молил Хеллера ни за что не соглашаться. Он же должен понимать, что крутые парни из банды Фаустино знают теперь его в лицо. А этот тип просто хочет воспользоваться им в качестве пугала. По-видимому, и Вантаджио заметил, что Хеллера одолевают сомнения.

— Послушай, парень, ты ведь собираешься поступать в колледж. Если ты будешь поступать в Нью- Йоркский, я кое в чем смогу помочь тебе — вывести на нужных людей, посоветовать, переговорить кое с кем. Ресторана у нас тут, правда, нет, но тем не менее имеется приличная кухня. Блюда, что там готовят, потом подают в номера. А тебе, если захочешь, будут приносить бутерброды. Спиртное мы тебе подавать не сможем, потому что невооруженным взглядом видно, что ты еще по возрасту не вышел, нас могут за это лишить лицензии. Но безалкогольных напитков тебе будут отпускать — хоть залейся. Слушай, парень, соглашайся! Никто тут тебя не побеспокоит зря. А для ооновцев, чтобы не лезли с вопросами и поручениями разными, а то они готовы каждого превратить в «обслуживающий персонал», мы быстренько сочиним историю о том, что ты являешься сыном кого-то из диктаторов или еще кого-то, кто предпочитает не раскрывать своего инкогнито. И что папаша-де поселил тебя здесь на время обучения в колледже. Меня же беспокоили отнюдь не те многочисленные опасности, которым Хеллер может подвергнуться. Я никак не мог себе представить, каким образом Рат сможет пробраться сюда и обыскать его вещи. Ведь в любом уважающем себя борделе просто скандал поднимается до небес, если кого-то поймают на том, что он роется в вещах клиентов. Администрация сразу начинает воображать, будто вы здесь ищете компрометирующие материалы, которые можно будет потом использовать для шантажа, а то и для того, чтобы напустить на них полицию! А телохранители, хоть их и помяли слегка, выглядели более чем грозно.