переключаться при подъеме на другие дела. Сейчас он поднялся на высоту примерно пятнадцати футов от уровня пола ангара. Тут он впервые использовал одолженный щуп. Работал щуп с таким визгом, что у меня сразу же заныли зубы.
С помощью щупа Хеллер добыл из скалы пробу камня. Проба эта представляла собой небольшой цилиндр из скальной породы одного дюйма в диаметре и примерно трех дюймов длиной — просто такой маленький столбик. Он поднес его к самым глазам и принялся тщательно осматривать. Это был самый обыкновенный образец кристаллической горной породы. Но Хеллер продолжал вглядываться в него. С моей точки зрения, камень этот был самым обычным. Потом он достал откуда-то небольшой молоточек, отколол с его помощью примерно полдюйма каменной пробы, умудрился поймать на лету падающий кусок, а потом сунул его в свой мешок. После этого он достал из рюкзака баночку. На этикетке, кстати сказать, приклеенной весьма небрежно, было выведено некрасивым беглым почерком: «Каменный клей».
Обмазав клеем остаток цилиндра, он засунул его в проделанное щупом отверстие, апотом с помощью молотка забил эту каменную пробку настолько аккуратно, что со стороны уже невозможно было догадаться, что здесь брали пробу.
Потом Хеллер передвинулся по стене на несколько футов влево и там проделал те же манипуляции. А потом, работая с невероятной быстротой, он принялся брать пробы одну за другой. Ну что ж, наблюдать за ним не составляло никакого труда, пока он был на расстоянии пятнадцати футов от земли. Но иное дело, когда он забрался на высоту пятидесяти футов и стал повторять там те же процедуры. При этом каждый раз, когда он бросал взгляд вниз, я чувствовал себя преотвратно. Я ведь не выношу высоты!
Впрочем, я просто прогнал пленку вместе с этими неприятными местами. А Хеллер тем временем добрался до стыка скалы с электронным изображением пика горы, которое и создавало в глазах окружающих иллюзию, что перед ними возвышается гора совершенно естественного происхождения. И тут он наконец что-то сказал вслух.
Я тотчас же отмотал пленку назад и включил нормальный ход.
— Да что же это творится с Аппаратом? — пробормотал Хеллер. — Почему у них всюду стоит такая вонь? А кроме того, зачем им понадобилось замуровывать вентиляционные отдушины этим нелепым электронным сооружением, лишая себя тем самым возможности получить хоть глоток свежего воздуха?
Ага! Мои усилия начинают давать зримый эффект. Он уже начал разговаривать сам с собой. А это верный признак начала общей деградации. Он достал из кармана маленькую зажигалку и подрегулировал ее так, что она стала немного дымить. Он же внимательно вглядывался в струйку дыма.
— Никакого движения, — тихо сказал он. — Здесь совсем прекращен доступ воздуха. О боги, мне обязательно нужно найти место, откуда включается эта система.
Надо признаться, что мне его манипуляции уже изрядно поднадоели. Он все время поглядывал вниз, где в трехстах футах под ним машины казались просто рассыпанными по Земле камушками. Желудок мой в такие моменты готов был вывернуться наизнанку. Я снова включил перемотку пленки, надеясь найти запись звука.
Определив одно такое место, я вновь включил экран и звук. Но сейчас он просто напевал про себя. И, конечно же, эту дурацкую песенку о храбром принце Каукалси. Несколько позднее он попытался завязать разговор с начальником ангара, который, будучи прекрасно осведомленным о содержании пущенного мною слуха, решительно проигнорировал эту его попытку. Хеллер дошел до того, что положил руку на плечо этого человека и развернул его лицом к себе.
— Я спросил вас, — сказал Хеллер, — где находятся приборы управления этим электронным муляжом? Я хочу отключить его на сегодняшнюю ночь, чтобы хоть немного проветрить помещение. Вы же таким образом только собираете здесь влагу.
— Он у нас всегда включен, — рявкнул в ответ начальник ангара. — Он был включен десятки лет тому назад. Я не думаю, что его выключатели вообще работают еще. Он имеет собственный источник питания, и трогать его никто не собирается в ближайшую сотню лет. Вы все тут норовите переменить, но для этого вам следует иметь дело по меньшей мере с комендантом базы. И он пошел, сетуя на проклятую службу, которая подсовывает ему то одно дело, то другое, когда его единственное дело — сделать так, чтобы рабочий день пролетел поскорее.
Капитан Стэбб находился подле своего судна. Пять антиманковцев были расквартированы вне пределов корабля. Они располагались в общежитии при ангаре — там было гораздо более комфортное жилье и оттуда легче было добраться до города. Никаких лестниц восьмидесяти футов высотой. Капитану Стэббу очень понравилось то, как одернули Хеллера с его маниакальной жаждой свежего воздуха. Ох уж эти флотские! Ему просто ни за что бы не выжить в условиях Аппарата!
Итак, Хеллер вернулся на борт судна. Я прогнал еще большой кусок пленки. По-видимому, Хеллер снова вышел наружу, чтобы сделать пробежку. При этом он не забывал на бегу еще и подымать свои тяжести, чтобы постепенно приспособиться к условиям гравитации на этой планете. Эти спортсмены все чокнутые.
Я отключил аппаратуру и снова погрузился в мрачные размышления относительно отосланной в Стамбул танцовщицы. Мир снова начинал оборачиваться ко мне самой неприглядной стороной.
На следующий день примерно к полудню я начал понемногу оправляться от своего мрачного настроения, но тут произошло нечто такое, что вновь погрузило меня в трясину бед. Был нестерпимо жаркий день. Августовское солнце заставило ртуть в моем турецком термометре подняться до ста градусов, что по исправному термометру должно было бы означать сто пять градусов по Фаренгейту. Я возлежал в тенистом уголке двора, разбитого на задах миниатюрного храма Дианы — богини охоты Древнего Рима. Мой кувшин ледяной сиры был пуст, и мне уже надоело награждать пинками маленького мальчишку, который только и делал вид, будто старательно работает опахалом, как вдруг совершенно внезапно услышал трели певчей птички. Это была канарейка. Здесь канарейки успели одичать, и сейчас одна из них заливалась в ветвях во все горло. Сразу пробудились все мои первобытные инстинкты. Год назад я купил по случаю ружье двенадцатого калибра и еще ни разу его не опробовал. Эта штука наверняка успокоит канарейку.
Я сразу же вскочил и побежал в свою комнату. Там я быстро нашел ружье, но никак не мог отыскать патроны. Странное дело, если учесть, что они такой величины, что ими спокойно можно заряжать пушку. Тогда я перешел в спальню и принялся обшаривать один за другим все ящики комодов и ночных столиков.
И тут произошло нечто такое, что сразу же заставило меня позабыть и об охоте, и о канарейке.
К моей подушке был приколот конверт!
Его здесь не было, когда я вставал. Значит, кто-то был в моей комнате! Но ведь никто не проходил по двору моей виллы. Каким же образом этот конверт мог попасть сюда? Ветром занесло? Но ведь и ветра не было.
Конверт был того типа, который используется для отсылки поздравительных посланий в определенных социальных кругах Волтара — уже одно это несло в себе некий оттенок скрытого блеска. Я был бы меньше удивлен, обнаружь я змею в собственной постели.
Наконец мне удалось собрать достаточно мужества, чтобы взять его в руки. Внешний вид конверта не позволял предположить, что в нем может находиться взрывчатка. Осторожно, словно боясь обжечься, я извлек из него открытку. Это действительно была поздравительная открытка. Того типа, которые обычно содержат послания вроде: «Весьма сожалею, что не застал Вас дома». Однако эта открытка содержала не менее элегантное послание:
И под этой светской запиской был нарисован кинжал. Кинжал, обагренный кровью. И кровь, покрывавшая лезвие ножа, стекала с него крупными каплями. Я похолодел и вместе с тем обнаружил, что буквально обливаюсь потом. Кто мог положить сюда это послание? Мелахат? Карагез? А не мог ли это сделать Фахт-бей? А может быть, начальник ангара? Или Джимми Подонок? Хеллер? О нет, нет и еще раз нет! Только не
Хеллер — он был бы последним, кому Ломбар мог бы поручить такое задание. Тот маленький мальчишка, который обмахивал меня опахалом? Нет, конечно, не он — он ведь был у меня на глазах все
