вам не место рядом с джентльменами.
— В таком случае, мы с вами ровня, Хинидж.
Сэр Рэтклифф попытался его ударить, Коби уклонился. Вокруг них начала собираться толпа. Толстый напыщенный джентльмен презрительно фыркнул:
— Послушайте, что я скажу, Хинидж, оставьте его в покое. Говорят, что это не его вина. Поверьте ему на слово.
— Черта с два, — и он ударил еще раз. Коби снова увернулся. Выглядело довольно смешно… для тех, кто любит фарсы.
Толстый джентльмен произнес ледяным тоном:
— Прекратите, Хинидж. Вас хотят видеть в комитете.
— К черту, — прорычал сэр Рэтклифф. — Стой спокойно, Грант, и ответь мне как мужчина.
Коби склонился к нему и прошипел сквозь зубы:
— А может, лучше, если бы я был маленькой девочкой?
Ответом был нечленораздельный вопль и очередная попытка ударить. Двое мужчин, стоявшие позади сэра Рэтклиффа, схватили его за руки. Напыщенный джентльмен, Фитцджеральд Леннокс, громко произнес:
— Уведите его. Об этом сообщат в комитет. Прошу прощения, Грант. В последнее время этот человек невыносим.
Каким-то чудом сэру Рэтклиффу удалось вырваться из рук конвоиров. Он обернулся на верхней площадке лестницы и прокричал:
— Я подам в суд на всех вас, Грант, включая принца, и вы поплатитесь. Особенно ты, Грант.
— Этот человек не в себе, — ошеломленно воскликнул Леннокс. — Ему никогда не выиграть это дело. А вы хорошо держались, Грант. Мы здесь не терпим скандалистов. Больше вы его тут не увидите, комитет об этом позаботится.
Это был не единственный комитет, который лишил сэра Рэтклиффа членства в клубе. Сэр Рэтклифф был уничтожен.
Коби взглянул на письмо, полученное следующим утром. Адвокаты сэра Рэтклиффа требовали, чтобы мистер Грант отказался от обвинения в мошенничестве, выдвинутого против сэра Рэтклиффа в Маркендейле десятого сентября 1982 года. В случае отказа сэр Рэтклифф оставляет за собой полную свободу действий.
Коби взял ручку и начал писать: «Мистер Джейкоб Грант выражает наилучшие пожелания адвокатам сэра Рэтклиффа Хиниджа и сообщает, что он не намерен отказываться от обвинения».
Интересно, что делают Бьючамп и личный секретарь принца Уэльского сэр Фрэнсис Ноллис, чтобы избежать скандала? Коби был уверен, что никто не откажется об обвинения, а значит, вскоре можно ждать повестки в суд.
Затем Коби написал Дине, что готов выехать в Оксфорд, чтобы забрать ее и провести ночь в доме ее родителей. Перечитав письмо, он с грустью подумал, что оно звучит так же официально, как и послание адвокатам, но даже ради спасения собственной жизни он не смог бы относиться к Дине с тем же очаровательным легкомыслием, с каким относился ко всем прочим женщинам. И что это ему говорит?
Коби размышлял об этом и во время поездки. Дина встретила его довольно сдержанно. Очевидно, она очень остро восприняла его недоверие к ней.
Тем же вечером, сидя наедине с профессором Фабианом за бутылкой портвейна, Коби неожиданно спросил:
— Скажите, сэр, если бы вы знали нечто такое, что могло бы представлять опасность для вашей жены и ребенка, вы бы стали скрывать это от них?
Луис Фабиан ответил уклончиво, как и подобает ученому:
— Смотря, о какой тайне идет речь.
— В качестве предмета для обсуждения давайте предположим, что опасность чрезвычайно высока.
— В таком случае это зависит от характера жены или ребенка.
Коби рассмеялся.
— По-моему, вы пытаетесь уйти от ответа, сэр.
— А я думаю, что вы искусный спорщик. По моему убеждению, порядочный человек обязан защитить свою жену и ребенка, но человек практичный может счесть необходимым сообщить жене о своем затруднительном положении.
— Особенно, — с улыбкой согласился Коби, — если она знает половину истории и достаточно умна, чтобы догадаться об остальном.
— Вот именно. Как я понял из слов моей дочери, переменами в ее облике и поведении она обязана вам. Если я и питал какие-то сомнения насчет ее замужества, теперь они рассеялись. Она стала совершенно другим человеком. Так что если вы говорите о ней, я бы счел возможным ей довериться… но сами видите, определенного ответа я не даю!
Коби рассмеялся и сменил тему.
* * *
Газеты, пришедшие на следующее утро, пестрели заголовками об очередном ужасном преступлении в Ист-Энде. Третье изуродованное тело было найдено в кустах у аллеи. Полицейские из Скотланд-Ярда, по словам журналистов, лихорадочно ищут преступника и надеются предотвратить дальнейшие убийства.
За завтраком подобные темы не обсуждаются, но Коби не стал упоминать об убийстве и на пути домой. Зато он рассказал Дине о требовании сэра Рэтклиффа отказаться об обвинения.
— Но ты же не сделаешь этого? — спросила она, поведя плечами. — Мне он никогда не нравился. Мне не нравилось, как он смотрел на меня в доме Виолетты, когда я была маленькой. Да и сейчас рядом с ним мне становится не по себе.
— У тебя отличное чутье, — заметил Коби.
— А что он предпримет, если ты не откажешься от обвинения?
— Подаст в суд за клевету. Это все, что ему остается. Надо быть глупцом, чтобы пойти на это, ведь он все равно проиграет. Но зато сделает принца Уэльского мишенью для прессы. И меня тоже. Повестку можно ждать со дня на день.
Коби не ошибся. Повестка пришла через два дня после того, как они с Диной вернулись на Парк-Лейн.
Через час Кенилворт уже сидел у Коби в конторе. Он вернулся в город сразу же, как только получил письмо с требованием отказаться от обвинения. Сэр Рэтклифф подал в суд за клевету на лордов Дагенхэма, Кенилворта и Рейнсборо, а также на мистера Джейкоба Гранта. Принц Уэльский был привлечен в качестве свидетеля.
— Он сошел с ума, — невозмутимо заметил Кенилворт. — Выиграть он не сможет. Подумайте о том, сколько людей видели, как он жульничает; к тому же у нас у всех безупречные репутации, а у него сомнительная, если не сказать хуже. Полицейские до сих пор считают, что он украл свое собственное ожерелье.
Коби кивнул.
— Думаю, это предположение ничем не лучше остальных. Оно подтвердилось?
— Нет, но это ничего не доказывает. Похоже, он стремится навредить нам и запятнать репутацию принца. Бьючамп вчера спрашивал у меня, можно ли избежать суда. Я ответил то, что он и без меня знает: единственный способ — это отказаться от обвинения против сэра Рэтклиффа, но тем самым мы подвергнем принца еще большей опасности. Ему не придется выступать в суде, но рано или поздно Хинидж объявит, что его оклеветали с попустительства принца Уэльского, а когда он пригрозил судом, все, кто его обвинял, пошли на попятный. Представляете, как это отразится на репутации принца?
Коби уже думал об этом.
— Когда? — спросил он.
— Начнется процесс? Скоро. Хинидж хочет нам отомстить, а какими бы хлипкими ни были его надежды на победу, если он выиграет, то перестанет быть изгоем.
— Он всегда будет изгоем, — возразил Коби. — За ним водятся и другие грехи.
Кенилворт пожал плечами.
