– Они до сих пор спорят. Элмар говорит, что он ее накачал наркотиками сверх меры, и сбежал, бросив на произвол судьбы. Жак говорит, что она пыталась покончить с собой, потому что он ее изнасиловал. А Азиль говорит, что это проклятие в действии и что ей не надо было связываться ни с кем, кроме своего «мертвого супруга». Вот, дескать, связалась, отдалась, и как результат – оба в больнице.
– Выгоняй этих философов и попробуй расспросить Ольгу, когда придет в себя. Ерунду какую-то городят…
Хлопнула дверь и простучали по коридору каблучки.
– Вспомнил еще что-нибудь? – спросила Стелла. – Гипотезы наших гениев тебе ничего не напомнили?
– Я ее не насиловал, – только и смог сказать Кантор.
– Вот в это охотно верю. Попробуй еще что-нибудь вспомнить.
Кантор закрыл глаза и перевернулся на спину.
– Меня что, били? – спросил он. – Или я сам упал?
– Не то, чтобы били… Но разок приложили.
– Чем?
– Кулаком, дружок. Голым кулаком. А затылок ты рассадил о ступеньки в подъезде, когда падал.
– Кто? За что?
– Ты же слышал, за что. Ребята считают, что ты виноват. А его высочество не любитель долгих разборок. Как тебя угораздило туда вернуться? Он тебя увидел и тут же, не говоря ни слова, приголубил по-геройски. А кулак у его высочества сам знаешь, какой. Радуйся, что череп не треснул. Попробуй вспомнить по порядку. Вот слушали вы музыку. Дальше что?
– Куда-то ходили… Не помню… Целовались на улице…
– Кто целовался на улице?
– Мы с Ольгой.
– Нет, у тебя точно психика пострадала. Что ты еще помнишь?
– «Пинк Флойд», – вспомнил Кантор. – И фангу. Один шарик на двоих.
– А сколько у тебя оставалось?
– Не помню… С десяток.
– А где набрались? От вас обоих перегар такой, что без закуски не вдохнешь.
– Не помню.
– А что помнишь?
– Кроссовки, – вспомнил он. – Белая обувь для занятий спортом… Трусики помню. Маленькие, совсем крошечные… кружевной лоскуток.
– Какие трусики? Опомнись! Не путай воспоминания с эротическими фантазиями, фетишист!
– Это не фантазии, – возразил Кантор. – Я вспомнил. У Ольги были такие трусики. Мне еще жалко было их снимать, и я их просто отодвинул… И застежку на штанах помню, я не знал как ее расстегнуть… Я еще тогда подумал, чего я только с женщин не снимал, даже доспехи, а такого ни разу не видел… Стелла, я действительно с ней… да, было… но я ее не насиловал. Это точно. Она сама сказала, как расстегнуть. И она смеялась…
– А еще что помнишь?
Кантор подумал и честно принялся излагать беспорядочно всплывающие в памяти слова:
– Трамвай… большой многоместный экипаж… Ангел… мифическое существо, доброе… Капрон… ткань из искусственного волокна… Марайя… методика создания иллюзорных фантомов… и маскировки… путем…
– Доктор Кинг, – сказал мягкий голос, – Вам не кажется, что пациент не совсем адекватен, мягко говоря? Пусть полежит и спокойно разберется в своих воспоминаниях. А еще лучше пусть поспит. Знаете, алкоголь, наркотики, а потом еще и сотрясение мозга… Вряд ли он скажет что-либо вразумительное.
Кантор снова закрыл глаза, ощупал повязку на голове и подумал: «Ну ни хрена себе я погулял…».
– Вы еще здесь? – рявкнула доктор Кинг, входя в свой кабинет. – Я сказала всем убираться домой!
– Нет уж, простите, – вежливо возразил Элмар, – мы не уйдем, пока не будем точно знать, что с Ольгой.
– С какой радости вы должны ждать результатов в моем кабинете? Может, это будет известно только завтра. Тереза придет и расскажет.
– А с Кантором что? – тихо спросила Азиль.
– А что с ним может быть, по-твоему? – проворчала мэтресса, пробираясь к своему креслу. – А то ты первый день знаешь своего милого Элмара? Сотрясение мозга и провалы в памяти. Вот тут помню а тут не помню. Он и до того-то был не совсем здоров на голову…
– Врет, – сказал Жак. – Все он помнит. Говорить не хочет.
– Вот именно, – поддакнул Элмар. – Жака я тоже когда-то бил, и ничего с ним не случилось. Никаких провалов.
– Он хоть что-нибудь сказал? – спросила Азиль.
– Всякий бред. Единственные осмысленные слова, которые я от него услышала, это то, что он ее не насиловал и что фанги они съели по пол-порции, не больше.
– А что вы хотели от него услышать? – возмутился Жак. – Что он прямо сразу и признается?
– Господа, – устало сказала доктор. – Шли бы вы отсюда, а? И не морочили мне голову бредовыми предположениями. Чтобы Кантор кого-то изнасиловал? Да над вами все Зеленые горы будут смеяться, если вы это где-то скажете. Я бы скорее поверила в обратное. Он вообще к женщинам и близко не подходит. Не тот человек. Скорее я бы подумала, что она ему предложила, а он ее жестоко обидел отказом. Вот это в его стиле.
– Нет, – сказала Азиль. – Почему вы так думаете? Они сразу понравились друг другу. Я видела. Вполне естественно, что они провели вместе вечер и потом занялись любовью. А потом что-то случилось. Уже утром. И я уверена, что это результат проклятия.
– Где это ты видела?
– Это я их познакомила вчера в «Лунном драконе».
– Опять «Лунный Дракон»! – горестно воскликнула доктор. – Да что у вас там произошло, что мне всю ночь оттуда клиентов возили?
– Люди стали собой, – вздохнула Азиль.
– А понятнее ты не можешь?
– Могу. Вчера в «Лунном драконе» был один маг, который обиделся на хозяина и заколдовал посетителей. Все стали собой… То есть, стали вести себя естественно и так, как им хочется. Ольга, например, сразу содрала чепчик, закурила и побила свою сотрудницу, которая над ней смеялась.
– Представляю, что творил Кантор… – фыркнула мэтресса. – Как этот несчастный кабак еще не сгорел.
– Он улыбался и вообще был очень милый. Мы с ним танцевали… Он так здорово танцует фламмо!
– Понятно… – вздохнула доктор Кинг. – Если Кантор улыбался и танцевал с Азиль, то почему бы ему и не потрахаться с Ольгой… Если они сразу друг другу понравились…
– А с чего же она тогда фангой закинулась так, что чуть не отпала? – возмутился Жак.
– А гангрена ее знает! Может он ее не удовлетворил или не захотел жениться. А может с похмелья дозу перепутала. Ну что хотите мне говорите, не поверю я, чтобы Кантор мог кого-то изнасиловать. В любом состоянии.
– Ваше высочество! – раздалось из-под потолка.
– Опять шуточки мэтра Истрана! – проворчала доктор. – Так пугать людей после ночного дежурства!
– Я слушаю, – мрачно отозвался Элмар.
– Его величество спрашивает, где Азиль.
