— Я уверена, что понравитесь, — сказала Аня. — И пожалуйста, не считайте меня крайне легкомысленной только из-за того, что видели, как я танцую на берегу в лучах заката Без сомнения, я стану держаться с достоинством почтенной матроны, когда пройдет какое-то время. Понимаете, я не так уж давно замужем и все еще чувствую себя как девушка, а иногда даже как ребенок.

— Я двенадцать лет замужем, — сказала Лесли.

В такое тоже было почти невозможно поверить!

— Неужели? Да ведь вы наверняка не старше меня! — воскликнула Аня. — Должно быть вы были совсем ребенком, когда выходили замуж.

— Мне было шестнадцать, — сказала Лесли, вставая и берясь за шляпу и жакет, лежавшие позади нее. — Сейчас мне двадцать восемь. Ну мне пора возвращаться.

— Мне тоже. Гилберт скоро будет дома. Но я так рада, что мы обе пришли сегодня на берег и встретились.

Лесли не ответила, и Аня была несколько разочарована. Она от чистого сердца предложила Лесли свою дружбу, но предложение было если и не совсем отвергнуто, то принято все же не очень любезно. В молчании они взобрались на утесы и зашагали через пастбище. В лунном свете его перистые, почти бесцветные дикие травы походили на ковер из кремового бархата. Дойдя до тропинки, Аня и Лесли расстались.

— Мне в ту сторону, миссис Блайт… Пожалуйста, заходите в гости.

У Ани было такое ощущение, словно в нее швырнули этим приглашением. Судя по всему, Лесли произнесла последние слова неохотно.

— Я приду, если вы действительно этого хотите, — ответила Аня немного холодно.

— О… я хочу… хочу, — воскликнула Лесли со страстью, которая, казалось, прорвалась из-под искусственной сдержанности.

— Тогда я приду. Доброй ночи… Лесли.

— Доброй ночи, миссис Блайт.

Домой Аня вернулась в глубоком раздумье и тут же поведала обо всем Гилберту.

— Значит, миссис Мур не принадлежит к племени, знающих Иосифа? — поддразнил он ее.

— Не-ет, строго говоря, не принадлежит. И тем не менее… мне кажется, что она принадлежала к нему прежде, но покинула его или была изгнана, — сказала Аня задумчиво. — Она, несомненно, очень отличается от других женщин, живущих здесь. С ней не станешь вести разговоры о яйцах и масле… И подумать только, что я представляла ее второй миссис Линд! А ты, Гилберт, хоть раз видел мистера Мура?

— Нет. Правда, я видел несколько мужчин, работавших на полях возле фермы Муров, но не понял, кто из них хозяин.

— Она ни разу не упомянула о нем. Я уверена, что она несчастна.

— Из рассказанного тобой я делаю вывод, что она вышла замуж прежде, чем стала достаточно взрослой, чтобы твердо знать, чего хочет, и слишком поздно обнаружила, что совершила ошибку. Это не такая уж редкая трагедия, Аня. Сильная женщина мужественно перенесла бы такое несчастье. Но миссис Мур, очевидно, позволила ему ожесточить и озлобить ее.

— Не будем осуждать ее, пока нам ничего о ней неизвестно, — призвала Аня. — Я не верю, что ее случай такой уж заурядный. Ты сам, Гилберт, отметишь ее удивительное обаяние, когда встретишься с ней. Это нечто совершенно не связанное с ее красотой. Я чувствую, что она обладает богатым внутренним миром, куда друг мог бы войти как в сказочное королевство. Но по какой-то причине она от всех отгораживается и не дает своим способностям развиться и расцвести. Да-да… Я с тех самых пор, как рассталась с ней, все билась над тем. чтобы определить для себя, какое именно впечатление она производит, и, пожалуй, это наиболее точное определение, какое я могу дать. Я намереваюсь спросить о ней у мисс Корнелии.

— Да, восьмой ребенок появился на свет две недели назад, — сказала мисс Корнелия, сидя в кресле-качалке перед камином маленького домика в один из промозглых октябрьских вечеров. — Это девочка. Фред разразился гневными тирадами — заявил, что хотел мальчика… когда на самом деле вовсе не хотел восьмого ребенка. Окажись это мальчик, Фред раскричался бы из-за того, что это не девочка. Прежде у них было четыре девочки и три мальчика, так что, на мой взгляд, не имело никакого значения, кто родился на этот раз. Но Фреду, конечно, надо было поворчать. Чего же еще ожидать от мужчины? Малютка, наряженная в свои хорошенькие маленькие одежки, просто очаровательна. У нее черные глазки и прелестнейшие крошечные ручки.

— Непременно пойду посмотреть на нее. Я так люблю младенцев, — сказала Аня, улыбаясь про себя мыслям, слишком дорогим и священным, чтобы выразить их словами.

— Не спорю, что они милы, — кивнула мисс Корнелия. — Но у некоторых людей их явно больше, чем им действительно нужно, поверьте мне! У моей бедной кузины Флоры — она живет в Глене — одиннадцать детей. Бедняжка работает до изнеможения, как рабыня! Ее муж три года назад покончил с собой. Но чего же еще ждать от мужчины?

— Что заставило его пойти на это? — спросила немало потрясенная Аня.

— Не мог поставить на своем и прыгнул в колодец. Туда ему и дорога! Он был прирожденный тиран. Но колодец, разумеется, оказался испорчен. Флора так никогда и не смогла решиться на то, чтобы снова начать им пользоваться, бедняжка! Пришлось выкопать колодец в другом месте. Но расходы были страшные, и вода жесткая, как гвозди. Если уж ему надо было утопиться, так в гавани воды полно, разве не так? Меня бесят такие мужчины! На моей памяти у нас в округе было только два самоубийцы: муж Флоры и Фраэнк Уэст, отец Лесли Мур. Кстати, Лесли еще не побывала у вас?

— Нет, но я встретила ее на берегу несколько дней назад, и мы как-то ухитрились познакомиться, — сказала Аня, навострив уши.

Мисс Корнелия кивнула:

— Я рада, душенька. Я надеялась, что вы ее где-нибудь встретите… И какое впечатление она на вас произвела?

— Я нахожу, что она очень красива.

— О, разумеется. В Четырех Ветрах никогда не было никого, кто мог бы с ней сравниться Вы обратили внимание на ее волосы? Они у нее до стоп, когда она их распустит. Но я имела в виду, понравилась ли вам она?

— Я думаю, что она могла бы понравиться мне, если бы захотела, — медленно произнесла Аня.

— Но она не захотела — она оттолкнула вас и держала на расстоянии. Бедная Лесли! И вы не особенно удивились бы этому, если бы знали, что у нее за жизнь. Это трагедия… трагедия! — повторила мисс Корнелия выразительно.

— Не могли бы вы рассказать мне о ней… то есть в том случае, если здесь нет каких-то секретов…

— Что вы, душенька! Все в Четырех Ветрах знают историю бедной Лесли. Это никакой не секрет… то есть внешняя сторона дела. О внутренней же не знает никто, кроме самой Лесли, а она никому своих тайн не поверяет. Я, пожалуй, самый лучший друг, какой есть у нее на земле, но и я не слышала от нее ни одной жалобы. Вы когда-нибудь видели ее мужа, Дика Мура?

— Нет.

— Пожалуй, я начну с самого начала и расскажу вам все по порядку, чтобы было понятнее. Как я уже сказала, отцом Лесли был Фрэнк Уэст, человек умный, но неумелый и беспомощный. Чего же еще ожидать от мужчины? О, ума у него была палата… но что пользы? Он поступил в университет, прошел два курса, а потом здоровье подвело. У всех Уэстов были слабые легкие. Так что Фрэнк вернулся домой и занялся фермерством. В жены он взял Розу Эллиот с той стороны гавани. Роза считалась у нас первой красавицей — Лесли унаследовала ее внешность, но у Лесли в десять раз больше силы воли и энергии, чем было у ее матери… Знаете, Аня, я всегда стою на том, что мы, женщины, должны поддерживать друг друга. Нам, видит Бог, приходится немало терпеть от мужчин, поэтому я считаю, что мы не должны поносить друг друга, и вы редко услышите, чтобы я плохо отозвалась о какой-нибудь женщине. Но я всегда терпеть не могла Розу Эллиот. Начать с того, что избалована она была донельзя, поверьте мне, и