в дворянское сословие?

- Я думаю, в дворянское лучше будет, - заметил Бодлевский.

- Всеконечно так! по крайней мере, приобретается право беспрепятственного проезда во все города и селения Российской империи. Посмотрим, нет ли у нас чего подходящего.

И Пахом Борисыч, раскрыв портфель, наполненный всевозможными паспортами, плакатами, увольнительными свидетельствами и иными видами, стал перебирать эти бумаги, не вынимая, впрочем, ни одной из портфеля: все на тот конец - если какая тревога случится, так чтоб немешкотно спрятать их.

- Ага! новенький! - воскликнул он, разглядывая какой-то вид. - Откуда это?

- От одного человека приезжего добыл, - пробурчал себе под нос рыжий.

- Те-те-те! совсем подходящее дельце! Дворяночка-с! - с удовольствием говорил чиновник, продолжая рассматривать вид. - Очевидно, ныне сам господь бог помогает - вот оно что значит благословенье-то! А Вольтеры - поди ж ты вон! - другое толкуют! (Пахом Борисыч, видимо, старался блеснуть своим образованием.) Н-да-с... 'Дано сие из ярославского губернского правления', продолжал он, уже читая текст вынутого им вида, - 'дано сие вдове коллежского асессора Марии Солонцовой на свободное прожительство' и так далее, как следует быть, по надлежащей форме. Здесь, что ли, добыто? обратился он снова к рыжему.

- В Москве, сказывал...

- Нешто стырен?

- Амба! - лаконически и еще угрюмее обыкновенного выговорил рыжий.

- Амба! - повторил серьезным тоном чиновник, как бы преисполнясь особенным уважением к той бумаге, которую он держал в руках. - Амба!.. так вот как! В домухе опатрулено*.

______________

* Амба - убить, удар насмерть; домуха - дом; опатрулить - отобрать в квартире (жарг.).

- Клевей, брат! почти что на гопе*; у Рогожского, сказывал.

______________

* В поле или в лесу (жарг.).

- Ну, это точно что клевей; потому, значит, только и последствий, что в ведомостях пропечатают: такого-то мол, числа усмотрено неизвестного звания и состояния...

- А ты ешь пирог с грибами! - сурово перебил его рыжий. - Видно, с одной рюмки-то мелево расшатало?

- Что ж! Я - ничего! - кочевряжился в ответ на это замечание Пахом Борисыч. - Я только говорю, что отпусти господи рабу твоему, потому что, в силу 332-й и 727-й статей Свода уголовных узаконений, за это надо сгореть.

Едва успел он выговорить эти слова, как удар с размаху по голове, который молча нанес ему рыжий, заставил его стукнуться затылком в стену и, уж конечно, замолчать на минуту - так что он только глазами заморгал от боли.

- Это что же? оскорбление чести, можно сказать... - забормотал оторопелый Пахом Борисыч. - Теперь я и работать не могу: в голове треск и темень... Ей-богу, не могу... Надо, по крайности, рюмку для прояснения...

- Ну, черт, ступай, пей! - разрешил ему рыжий. - Да гляди: если еще раз мелево пустишь - не заставь руку расходиться! - ломату* задам добрую.

______________

* Побои (жарг.).

Оскорбленный Пахом Борисыч молча пропустил в себя рюмку, молча воротился на место и молча же принялся за работу.

Он откупорил склянку с бесцветною, чистою жидкостью и вынул из портфеля тщательно завернутую в бумажку рисовальную кисточку.

- Ну, полно, дядинька! развеселись-ко! Стоит из-за пустяков таких? утешал его Юзич, ободрительно похлопывая по плечу, и Пахом Борисыч действительно развеселился.

- Известно, не стоит! - заговорил он своим обычным тоном, в котором, однако, заметно слышалось чувство собственного достоинства. - Я и внимания не хочу обращать, потому честь и амбицию свою несравненно выше того полагаю. Меня это обидеть не может. Военные за это между собою на поединки выходят, гражданские чины по закону деньгами бесчестие взыскивают, а с него - что взять? Одно остается - простить ему это.

Это означало, что Пахом Борисыч в глубине сердца своего был очень оскорблен.

- Ну, вот ты и прости! - предложил ему Юзич.

- Я и простил!.. - махнувши рукой, произнес Пряхин. - Так вам угодно ли будет известную особу переименовать в Марию Солонцову - вдову коллежского асессора? - обратился он к Бодлевскому.

XI

КАПИТАН ЗОЛОТОЙ РОТЫ

Бодлевский не успел еще в ответ на это утвердительно кивнуть головою, как вдруг наружная дверка быстро распахнулась и в комнату стремительно влетел высокого роста мужчина, статный, сильный и красивый блондин, немного косоватый, с золотыми очками и в форменном военном сюртуке.

Компания испуганно повернула к нему головы, но не тронулась с места: как стояла она, тесно сплотившись вокруг стола, так и теперь осталась.

- Здорово, соколики, виленцы почтенные! Вы это что тут? какими делами занимаетесь? - заговорил он, в одно мгновение подлетая к столу и садясь на стул вскочившего Пахома Борисыча.

- Это что такое? - продолжал он, захватывая одною рукою склянку с бесцветной жидкостью, а другою вид вдовы коллежского асессора. - Это у вас, значит, хлористая жидкость для вытравливания чернил? Хорошо-с! А это чей-то вид - значит, мы тут пачпортики подделываем? Важно! Отменно важно! Ай да молодцы! Что дело, то - дело! Гей! Свидетели!

И блондин довольно резко свистнул. Из наружной дверки появились две лихие физиономии, торчавшие на плечах весьма внушительного свойства.

Рыжий молча подошел к блондину и яростно схватил его за ворот. Остальные в тот же момент поразобрали - кто стул, кто пилку, кто железный лом - и приготовились к защите.

Блондин между тем, отнюдь не изменяя в лице самоуверенно-хладнокровного и спокойного выражения, быстро опустил руки в карманы и вынул пару маленьких двухствольных пистолетов. В наступившей тишине, которою сопровождалась эта сцена, ясно было слышно, как щелкнули на двух взводах курки под его пальцами. Он поднял правую руку и направил дуло в упор к груди своего противника.

Рыжий опустил его ворот и, презрительно скося на него свои глаза, сверкавшие ненавистью и злостью, молча отошел в сторону.

- Сколько надо будет дать? - глухо спросил он.

- Ага!.. Вот этак-то лучше! и давно бы так следовало! - заговорил блондин, спокойно усевшись на стуле и слегка поигрывая своими пистолетами. А вы за сколько работаете?

- За одну красную, - ответил рыжий.

- Мало. Мне гораздо больше надо; да, впрочем, вы, милый мой, врете; я ведь знаю вас: вы менее как за беленькую и рук марать не станете.

- Благодарим за комплимент.

Блондин с усмешкой кивнул ему головою.

- Мне надо гораздо больше, - настойчиво и с внушительной расстановкой повторил он, - и если вы мне не дадите по крайней мере двадцати пяти, так я сию же минуту донесу на вас полиции, а вот и двое свидетелей кстати.

- Сергей Антоныч! господин Ковров! помилосердствуйте! - откуда же взять нам столько! Как перед богом, так и перед вами говорю! ведь нас десять человек. Да вас трое; да кроме того троим - мне, Юзичу и Гречке - двойной слам следует, - убеждал его умоляющим голосом Пахом Борисыч.

- Гречке за то, что осмелился меня за ворот схватить - вовсе сламу не полагается; вперед наука! - порешил Сергей Антоныч.

- Господин Ковров! - начал снова чиновник, - мы с вами люди благородные...

- Что-о? что ты такое сказал? - презрительно перебил его Ковров. - Себя на одну доску со мною поставил! Ха-ха-ха! Нет, брат, я пока еще на царской службе состою и с мундиром честь свою ношу! Я, брат, себя пороком или воровством каким не марал еще, слава богу! а ты что такое?