Положив руку на треугольник, покрытый вьющимися волосами, Джек прошептал:

— С каких это пор ты перестала носить нижнее белье?

— Я сегодня ночью очень спешила.

— Я тоже, — заметил он, лукаво ухмыльнувшись.

Смысл его слов Элизабет стал ясен секунду спустя, когда он расстегнул свои джинсы и стащил их.

Наконец он накрыл Элизабет своим телом, и Элизабет тихонько ахнула. Желание, которое она в течение последних месяцев научилась держать в узде, вырвалось на свободу. С каждой секундой оно становилось все более нестерпимым.

Прерывисто вздохнув, Элизабет прошлась руками по его спине, с наслаждением ощущая упругость мышц. Его ласковые умелые прикосновения сводили ее с ума. Еще секунда — и она не выдержит. Прильнув к Джеку еще сильнее, она вцепилась руками ему в плечи, куснула за мочку уха, требуя новых ласк.

— Я же говорил тебе, что на сей раз все будет по-другому, — прошептал он.

Он не спеша принялся покрывать поцелуями ее тело.

— Джек… — ахнула она, вцепившись руками в его волосы. Он не обратил на ее ахи никакого внимания, целиком занятый своим делом. Никто не умел сосредоточиваться на своей цели так, как это делал Джек. Но скоро ей стало не до рассуждений. Невиданное блаженство охватило ее. Ей казалось, что она сейчас взорвется.

— Джек, прошу тебя…

Джек приподнялся и осторожно вошел в нее. Наконец он заполнил ее собой до отказа.

Наклонившись, он поцеловал ее в шею и прошептал:

— Я же тебе говорил, что, если ты подвергнешь меня этому испытанию во второй раз, я сделаю все возможное, чтобы его выдержать.

Он нажал на кнопку «пауза»и наклонился вперед, чтобы получше рассмотреть застывшее на экране изображение. «Вики в этой сцене просто великолепна». Это была та самая сцена, в которой Эдин разрабатывает со своим любовником Гарри план убийства постылого мужа. Осветитель тоже постарался на славу. Свет играл на высоких, изящных скулах главной героини, делая тени вокруг глаз более глубокими. Какая же она красивая! И как великолепно вошла в образ. Ей просто обязаны вручить приз фестиваля в номинации лучшей актрисы.

Он продолжал изучать сцену критическим взглядом, жуя гамбургер, который приготовил на гриле. Нужно будет не забыть убрать за собой, напомнил он себе. Это она поселила его в этом великолепном доме. Но она также ясно дала понять, что, пока он будет здесь жить, ему придется содержать дом в образцовом порядке. Ей не нравилась его холостяцкая неаккуратность. Он старался ей угодить, однако это было нелегко. Она была очень требовательна. И очень темпераментна. В последнее время ее настроение катастрофически ухудшилось. Что ж, ей сейчас приходится нелегко. Он это понимал и старался не раздражать ее.

Она такая красивая, самая красивая из веек женщин, с которыми его сталкивала судьба. Она могла заполучить любого мужчину, которого только пожелает. Он знал, что она не любит его. Да вообще мало кто может любить так, как любит он: страстно, беззаветно, с безграничной преданностью. Мало кто способен бросить все ради любимой, как сделал он.

Но он ей нужен. Это несомненно. Ни один человек не может дать ей того, что может дать он — возможность отмщения. И это позволяет ему привязать ее к себе крепко-накрепко. Так, как не удастся ни одному мужчине.

Покончив с гамбургером, он рассеянно смахнул крошки на пол. В памяти всплыли названия двух классических фильмов «черного» жанра. Сидя в темноте, он прошептал их вслух, посчитав, что они великолепно отражают сущность той ситуации, в которой он сейчас находится.

— «На опасном участке»и «Выхода нет».

Великолепно. Вот за что он любит «черное» кино. Там все про его жизнь.

Спустя некоторое время Тайлер Пейдж нажал кнопку на пульте дистанционного управления. Видеокассета фильма «Фаст-компани» закрутилась дальше. На маленьком экране задвигались актеры. Комната наполнилась их тихими голосами.

Он проснулся оттого, что на лицо ему упал лунный свет. Открыл глаза и бросил взгляд на высокое окно. Серебристый круг луны неподвижно висел в ночном небе. Ему было тепло и спокойно. А точнее, он был удовлетворен. Да-да, именно это слово как нельзя лучше определяло его состояние.

Элизабет пошевелилась в его объятиях, лениво потянулась. Полосатое шерстяное одеяло, которым они укрывались, сползло. Ухватившись за край, она натянула одеяло до самого подбородка.

— Жестковато на коврике, правда? — спросила она.

— Угу.

Здравый смысл подсказывал ему, что сейчас самое время держать язык за зубами и не задавать лишних вопросов. Задавать вопросы — значит искушать судьбу. А зачем ее искушать? Сегодня ему здорово повезло. Не многим предоставляется возможность попытать счастья во второй раз. Нужно поблагодарить судьбу и не болтать попусту.

Но вместо этого он повернулся к Элизабет, приподнялся на локте и, взглянув на нее сверху вниз, спросил:

— Почему?

Элизабет встретилась с ним взглядом. Комнату освещало лишь пламя камина да лунный свет. Глаза ее, полуприкрытые ресницами, казались почтя черными.

— Почему на коврике жестко?

— Ты же знаешь, я не об этом спрашиваю. Почему сегодня? Что тебя побудило дать мне еще один шанс?

— Я же тебе сказала, что подумаю над твоим предложением. — Элизабет пожала плечами. Одеяло тут же сползло. Она снова поправила его. — Вот я и подумала.

— Это из-за того, что я рассказал тебе о Хайдене и о своем прошлом?

— А это имеет какое-то значение?

Джек пристально взглянул на нее.

— Имеет.

— Почему? — в свою очередь, спросила она.

— Я не хочу, чтобы ты занималась со мной любовью лишь из сострадания.

В глазах Элизабет вспыхнуло изумление.

— Ради Бога, Джек… — начала было она, однако он не дал ей договорить:

— Я не желаю, чтобы ты спала со мной только потому, что считаешь меня этаким благородным рыцарем, который исправляет совершенное его отцом зло и у которого брат-злодей, объятый жаждой мести. Я не хочу, чтобы ты меня жалела, черт побери!

Элизабет сердито прищурилась:

— Если бы я спала с каждым мужчиной, у которого в семье проблемы, у меня бы ни на что другое времени не оставалось.

Ее тон тотчас же привел его в чувство. И что это он на нее набросился? Может, он просто одержим навязчивой идеей?

— Что верно, то верно, — нехотя буркнул он. Элизабет коснулась его голого плеча. Прикосновение ее было легким и нежным.

— Я была с тобой сегодня вовсе не для того, чтобы сделать тебе одолжение. Я не делаю подобного рода одолжений.

— Я это знаю. — Нет, он и в самом деле не в себе. Сейчас самое время прекратить эти дурацкие расспросы, но остановиться он уже не мог. — Тогда почему?

Элизабет обняла его. На лице ее медленно расплылась чувственная, довольная улыбка.

— Я это сделала, потому что целых полгода только и мечтала о тебе. И я была абсолютно уверена, что на сей раз нам с тобой будет хорошо. Я не ошиблась.