— Пытаюсь угадать, где повстанцы нанесут следующий удар.

— Вам не кажется, что сегодня вечером вы их утихомирили?

— Вы так думаете?

— Нет, — честно ответила Калли.

Рейдер никогда не прекращал нападений, хотя Астер публично призывал его остановиться. И Калли полагала, что Рейдер, будучи одним из их клана, на самом деле любил Астера. Тем труднее было представить, что он послушается Сина, которого, бесспорно, ненавидел.

— Я уверен, все повстанцы сегодня собрались вместе, готовя заговор. — Положив руки на подтянутый живот, Син внимательно всматривался в лицо жены. — Дермот присутствовал за ужином?

— Да. — От его вопроса у Калли замерло сердце. Неужели он может подозревать… — А почему вы спрашиваете?

— Но он не остался до конца трапезы.

— Откуда вы знаете? — Калли обезумела от страха. К чему Син пытался привести ее своими вопросами? Честно говоря, она не была уверена, что ей хочется это выяснить.

— Незадолго до этого Дермот отправился к Фрейзеру. — Он жестом указал на двор внизу, и Калли увидела тень, движущуюся в сторону замка.

— Они старые друзья.

— Почему вы внезапно так занервничали? — Син посмотрел на Калли еще более пронизывающим взглядом, и она еще сильнее испугалась.

— Нервничаю?

— Да. У вас точно такой же вид, как тогда, когда вы пытались убежать, а я встретил вас на винтовой лестнице.

Проклятие, временами он был ужасно проницателен, и неудивительно, что Генрих так высоко ценил его. Если бы Калли не знала Сина, то могла бы поклясться, что он обладает ясновидением.

— Как вам удается так легко разбираться в людях?

— Когда я был мальчишкой, только благодаря этому я имел возможность сказать, собираются ли мои хозяева разрешить мне спокойно приблизиться к ним или, если я побеспокою их, мне необходимо беречь свои зубы. А теперь ответьте на мой вопрос.

Калли смотрела на брата, идущего к главной башне замка. Несмотря на все их разногласия, она никогда его не выдаст. Она никогда никому не говорила о том, что однажды видела, как он верхом возвращался после нападения. Астер убил бы племянника, если бы узнал, что Дермот связан с повстанцами.

— Могу я облегчить вам задачу? — предложил Син. — Если вы боитесь сказать мне, что он в рядах ваших повстанцев, то я уже это знаю.

— Откуда? — Калли от изумления открыла рот.

— Я видел, как он вел себя раньше. Я сказал вам, что знаю повстанцев в лицо, а он один, кого я знаю по имени.

— Как вы можете быть столь уверенным? — Калли была ошеломлена его интуицией.

— От дьявола нельзя спрятаться.

— Я еще в Лондоне сказала вам, что вы не дьявол. — Упершись руками в бедра, Калли смотрела на мужа.

— Вы единственный человек, который так считает.

— Если бы вы были дьяволом, вы без промедления арестовали бы Дермота. — О, этот человек был просто невыносим. — Почему вы этого не делаете?

— Потому что я жду, чтобы он выдал мне Рейдера.

В Калли вскипел гнев. Она должна спасти своего брата. Нельзя допустить, чтобы Дермота повесили. Чего бы ей ни стоило защитить его, она это сделает.

— Если мне удастся уговорить его сказать, кто такой Рейдер, вы оставите Дермота на свободе?

— Он никогда вам этого не скажет. — Син зажмурился и отвернулся.

— Думаю, он мог бы сказать. Вы должны понять его. После того как умер мой отец, Дермот в полной растерянности. Он и отец были очень близки, и он был там в день смерти отца. Внутри его тоже что-то умерло; он совсем не тот, что был прежде.

— Вы очень любите его.

— Ради брата я сделаю все, — кивнув, сказала Калли. Ей хотелось, чтобы Син знал, как много значит для нее Дермот.

Син промолчал.

Несколько минут Калли смотрела на мужа, стараясь разобраться в этой сложной проблеме. Она, как и Астер, понимала, что Рейдера нужно остановить, пока он не развязал войну между ее кланом и англичанами. Хотя ее клан и был достаточно большим, он был не столь огромным, чтобы вести войну с целой страной, а учитывая сложившееся в Шотландии положение, Калли не была уверена, придет ли им на помощь ее кузен Малькольм. У Малькольма, как короля Шотландии, были свои соображения. Как сказал ей Дермот, повстанцы уверены в том, что сумеют убедить другие кланы присоединиться к ним для борьбы против англичан, но Калли не разделяла этого заблуждения. Если она не поможет Сину остановить повстанцев, их всех повесят в назидание другим, кто осмелится выступить против английского короля. Если придется принести Рейдера в жертву ради мира, Калли готова была заплатить такую цену, чтобы спасти остальных.

— У вас есть какие-нибудь соображения относительно того, кто может быть Рейдером? — спросила она Сина.

— Я почти уверен, что уже знаю. — Его бесстрастный тон удивил Калли.

— Тогда почему вы не принимаете меры?

— Хочу получить доказательства.

— Вы добрый человек. — Калли грустно улыбнулась. — Большинство ухватилось бы за свои выводы и действовало согласно им.

— Я не добрый человек, Калли. — Он пронзил ее горячим взглядом. — Никогда не стройте себе таких иллюзий. Просто вытерпев за свою жизнь много несправедливости, я не спешу быть несправедливым к другим. — Син сжал зубы. — Но когда я получу доказательства, что Рейдер именно тот человек, Калли, я непременно прослежу, чтобы он понес за это наказание.

— Я бы и не ожидала ничего другого.

— Вы не возмущены? — Он, казалось, был удивлен ее словами.

— У меня болит сердце при мысли, что один из людей моего клана будет наказан, но я не возмущена, — покачав головой, ответила Калли. — Мой отец воспитал меня с верой в то, что мы связаны честью со своим народом. Я верна своему клану, вы — Генриху, и мы не можем позволить своим эмоциям поколебать нас. Я понимаю, что долг всегда обязан стоять на первом месте. Этот Рейдер принял собственное решение, во что ему верить. Я бы хотела, чтобы повстанцы сложили оружие и присоединились к нам ради мира, но если они откажутся, то я не стану винить вас за то, что вы исполняете свою клятву.

Син угрюмо смотрел на Калли. Ее речь поразила и немного смутила его. Чувства не имели для Сина никакого значения, но все же они у него были.

— Как вам удается не питать ко мне ненависти?

— Господи, Син, — на этот раз ее глаза наполнились неподдельным ужасом, — неужели вы так привыкли к ненависти, что не в состоянии примириться с тем, что кто-то, не важно кто, может беспокоиться о вас?

— Вы видите эти руки? — Он протянул их Калли, подавив боль, вызванную ее словами.

— Да.

— Вы знаете, что они метали кинжалы в людей, вонзали мечи в их тела? Это руки убийцы.

— Они еще и решили нашу судьбу. — Калли взяла его правую руку в свои руки и смотрела на Сина с состраданием, от которого у него остановилось дыхание. — Они спасли меня и Джейми. Защитили Саймона и Дрейвена.

Что нужно было сделать, чтобы заставить Калли видеть его таким, каким он был на самом деле? Сйн не мог понять, почему она упорно отказывается видеть правду.

— Я чудовище.

— Вы человек, Син. Прямой и честный.

Сину очень хотелось ей поверить, но он чувствовал только вину и боль за свое прошлое. Он знал, что не заслуживает ее доброты.

— Чего вы от меня хотите? — спросил Син.

— Я хочу, чтобы вы были моим мужем. Хочу, чтобы вы остались со мной и стали отцом моих детей.

— Почему? Из-за какой-то дурацкой клятвы, данной перед человеком, которого подкупил Генрих?

— Нет. Из-за того, что я чувствую, когда смотрю в ваши темные глаза. Из-за того, как стучит мое сердце, когда я думаю о вас.

Син покачал головой. Ему не нужен был дом, о котором она говорила, а мысль о детях…

— Я не буду снова чьей бы то ни было собственностью, миледи. Моя жизнь принадлежит только мне, и я ничем не обязан ни вам, ни Генриху, ни кому-либо другому.

Калли выпустила руку Сина, словно его слова нанесли ей удар, и в это мгновение поняла, почему он не носит герба ни на щите, ни на одежде: он не принадлежал никому, и ему ничто не принадлежит.

— Я не собираюсь владеть вами, Син. Я хочу делить с вами жизнь.

— Что делить? Мне нечего вам предложить.

О-о, упрямый осел! Калли начала терять терпение и внезапно почувствовала, что устала от попыток заставить его понять свой образ мыслей.

— Что вы знаете? Вы так давно привыкли к такой жизни. Вы идете вперед и надеетесь только на себя. Вы сидите здесь один, размышляя в темноте; как какой-то злобный зверь, бродите ночью по крепостным стенам, до смерти пугая людей; наслаждаетесь своим одиночеством и тем, что не знаете любви. Давайте, растопчите меня и мои чувства. Но знайте: настаивая на самоунижении, вы усугубляете терзающие вас сомнения. Никто никогда не сможет вас полюбить, если вы не откроетесь этому человеку.

Син смотрел вслед Калли, покидающей стену, и ее слова продолжали звенеть у него в ушах.

Любовь.

Само это слово вызывало у него насмешку. Любовь была бесполезным чувством и многих людей довела до смерти. Вспомнить хотя бы его брата Кирона.

Или Юана. Тело Юана еще оставалось на земле, но его сердце и душа умерли, разорванные на куски любовью.

Син был рыцарем, человеком действия, доверявшим только самому себе. Ему никто — и сейчас, и потом — не нужен.

Возвращаясь от Сина обратно в свою комнату, Калли боролась с безысходностью, грозившей волной захлестнуть ее. Ее брат собирался сам себя убить, а муж отвергал ее, как будто ока была ядом.

Почему? Что происходит с мужчинами? Почему они всегда ищут возможности погубить себя?

И ее отец был точно таким же. Он вел безнадежную войну с врагом,