— Ну хорошо, так и запишу. С какого корабля?

— С броненосца «Смерть буржуазии!».

— Нет такого броненосца! — крикнул кто-то из притихшего зала.

— Будет! — уже задорно ответил Железняков.

Он был уже почти у самой сцены, но не видел, как сидевший за столом президиума матрос с надписью на бескозырке «Нарова» наклонился к Рошалю и что-то говорил.

Притихший зал снова начал шуметь. Послышались голоса:

— Толком скажи, откуда ты?

— Из какого соединения?!

Рошаль сильно затряс председательским звонком, призывая к порядку.

— Внимание! Товарищи делегаты! Мне только что сообщили, кто этот товарищ. Слово предоставляется матросу, бежавшему от преследования за революционную деятельность с царского флота, товарищу Железнякову!

Как волной, качнуло ряды черных бушлатов и фланелек, серых шинелей и темно-синих кителей. Загремело:

— Ура-а-а! Ура-а-а! Железняков!

Анатолий был ошеломлен таким приемом. Не знал он, что не было на Балтике такого корабля или береговой части, где бы не было известно о его смелом побеге с «Океана» в июне 1916 года.

Рошаль поздравил Железнякова с возвращением и сказал:

— Начинайте, товарищ Железняков. В зале наступила полная тишина.

— Товарищи! — заговорил Железняков. — Я только сегодня вернулся в Кронштадт… Но о вашей героической борьбе все знал, еще будучи на Черном море. Я все слышал, что говорили тут разные эсеры, меньшевики и прочие их друзья, готовые пятки лизать буржуям!

Поднялся беспорядочный шум. Одни кричали: «Правильно!» «Так их, крой, братишка!». Другие надрывались: «Долой!», «Закройся!».

— Тише! — во весь голос крикнул Анатолий. — Чего раскудахтались, курочки буржуйские? Где били вы, когда за нами гонялись жандармы? Своими делами вы помогаете снова посадить на матросскую и солдатскую спину царских живоглотов!

Все, что накопилось на душе, вся горечь обид против насильников и сегодняшних их защитников, — вылилось в этих страстных словах.

Притихнув, делегаты слушали молодого матроса.

Анатолий взглянул в сторону, где перешептывались эсеры.

— Вы кричали здесь, господин эсер, что Временное правительство силой заставит Кронштадт подчиниться, если не выдадим царских офицеров и будем продолжать борьбу за власть Советов. Тонка кишка у буржуев, чтобы справиться с Балтикой! И даже с вашей помощью буржуазии не удастся прибрать к рукам флот! Нет, не будут нас больше перекидывать за борт с колосниками на шее! Не выйдет такое дело!

В зале снова поднялся гвалт. Кто аплодировал, кто свистел, орал: «Долой! Долой!»

— Молодец, Железняков, молодец! — подбодрил его Рошаль.

Распалясь еще больше, Железняков продолжал:

— Никакие старорежимные шкуры, никакие керенские не остановят нас на полпути! Никому не заглушить в наших сердцах готовности биться с буржуазией до последней капли крови! Никаких уступок буржуазному правительству!

Закончив свое выступление, Анатолий хотел сойти со сцены в зал, но Рошаль схватил его за руку.

— Подождите, товарищ Железняков. Садитесь здесь, — указал он на свободный стул. И объявил:

— Слово для предложения имеет товарищ от делегации минного заградителя «Нарова».

Неторопливо шагнул тяжелой походкой к краю подмостков пожилой матрос и сказал:

— От делегации минного заградителя «Наровы» просим считать, что товарищ Железняков Анатолий Григорьевич вернулся на флот служить революции. Товарищ Железняков прошел у нас на Балтике службу на учебном судне «Океан». Теперь надо зачислить его к нам, на «Нарову». Мы надеемся, Центробалт удовлетворит нашу просьбу.

В ответ раздались аплодисменты…

Собрание продолжалось. Анатолий жадно слушал. Через горячие речи большевистских ораторов он входил в жизнь крепости, в которой не был почти год, ему становились понятными и близкими заботы и тревоги кронштадтцев.

И он всем сердцем одобрил ответы, за которые проголосовало большинство Совета:

кронштадтцы признают Временное правительство и подчиняются ему, потому что за это сейчас большинство революционной демократии, но они оставляют за собой право критики правительства, не доверяя ему;

кронштадтцы настояли на выборности комиссара, представляющего Временное правительство;

членам Совета они заявили, что не будут препятствовать общегосударственным органам демократического самоуправления и суда;

большинством голосов собрание отказалось выдать Временному правительству арестованных офицеров-старорежимников.

После собрания Железнякова окружили матросы. Старые знакомые по машинной школе, по службе на «Океане» подходили, жали руку. Вопросам не было конца. Но что он мог им ответить? Да, он вернулся во флот, чтобы служить революции.

Вечер после базового собрания Железняков провел со своим старым другом — матросом Александром Комаровым, с которым начинал военно-морскую службу на Балтике в 1915 году, а затем учился в Кронштадтской машинной школе. Много надо было поведать друг-другу о пережитом.

Комаров рассказал Анатолию, каким штормом пронеслись над Балтикой первые дни Февральской революции.

После получения известия о свержении с престола царя Николая II матросы расправились с командующим флотом адмиралом Непениным и главным командиром порта вице-адмиралом Виреном. Много лет бесчеловечно, издевательски обращались они с матросами. Балтийцы припомнили извергу Вирену, как он собственноручно бил матросов и заставлял их отдавать честь даже своей лошади, они напомнили о тех своих товарищах, что по его воле погибли в сибирской ссылке и тюрьмах. Видя, как матросы рассчитываются с главными заправилами Балтийского флота, их сподручные поспешили скрыться из Кронштадта.

— Мы здесь не дремали, — сказал Комаров.

Друзья направились к живописному Петровскому парку, примыкающему к военной гавани. Она была заполнена кораблями всех классов, среди них находился и минный заградитель «Нарова».

Железняков поведал другу свою тревогу. Он находился на нелегальном положении: буржуазное Временное правительство не отменило введенную при царизме смертную казнь за побег из армии и флота в военное время. Комаров посоветовал ему обратиться к начальнику отряда минных заградителей капитану первого ранга товарищу Ружеку.

— К кому? К Ружеку? — удивленно спросил Анатолий. — Ведь это же старорежимный… Но Комаров успокоил:

— Не все старые офицеры остались верными царскому режиму. Многие из них стали честно служить революции. Вот, к примеру, Ружека назначили начальником отряда минных заградителей Балтийского моря по предложению и настоянию самих команд. Так сами матросы решили. Тебе обязательно, Толя, надо поговорить с товарищем Ружеком…

Утром, когда над «Наровой» подняли флаг, Железняков быстро направился к минзагу и попросил вахтенного доложить о своем приходе председателю судового комитета, тому самому, который накануне вечером возглавлял делегацию наровцев на общебазовом собрании.

Вернувшись, вахтенный сказал:

— Мне приказано провести тебя к начальнику отряда капитану первого ранга товарищу Ружеку.

Это было неожиданным для Железнякова, и он даже немного растерялся. Но, взяв себя в руки, он твердо зашагал за вахтенным.