«7 апреля. Новороссийск.

Жизнь с 9 марта резко повернула течение и усилила свой бег. Было собрание моряков. Выхожу, говорю и начинаю жить той жизнью, о которой мечтал, — жизнью общественного деятеля».

Через несколько дней, тепло распрощавшись с друзьями-черноморцами, Железняков направился к берегам Балтики.

По дороге в Кронштадт Анатолий заехал в Москву. Хотя он и торопился, но все же решил несколько дней побыть с родными и повидать своих старых друзей с Бутырского завода и в Богородске.

Богородцы обрадованно ему сообщили:

— Вот хорошо, что приехал. У нас сегодня как раз митинг в театре «Колизей». Прибыли ораторы из Москвы и Петрограда. Но только меньшевики да эсеры.

— Ты за какую партию стоишь? — спросил у Анатолия один из старых ткачей.

— Пошли на митинг. Там увидим, кто за кого, — ответил Железняков. — Вы мне вот что скажите, братки, как сейчас поживаете при «свободе»? Как Морозов, подобрел?

— По-прежнему душит нас и жиреет. Как был кровопивцем, таким и остался, — сказал один из рабочих, шагавших рядом с Анатолием.

— Пора вам сбросить этого мироеда со своих плеч, — посоветовал Железняков…

Зал театра был переполнен. Митинг только что начался.

Председатель, приезжий меньшевик, призывал одобрить деятельность Временного правительства, чернил партию большевиков.

Железняков поднял руку и крикнул:

— Прошу слова!

Разоблачая клеветнические измышления меньшевистского оратора, высмеяв его призывы выразить доверие Временному правительству, Анатолий говорил о трех веках царского самодержавия в России, о борцах за свободу, замученных в рудниках Сибири.

— Я еще молодой, не видел того, что видели вы, старые люди, сколько тысяч мучеников прошагали по Владимирке на каторгу! Эта дорога близко от вас, рядом проходила.

— Долой большевистского агитатора! — закричали меньшевики.

Но Железнякова не смутили эти выкрики. Он с еще большим пафосом говорил:

— Товарищи, Ленин — это душа народа, это наша вера в будущее, наша опора. Зал гремел от оваций. Моряк закончил свою речь словами:

— Да здравствует Ленин! Долой правительство буржуазии! Да здравствует власть Советов!

Под новый грохот аплодисментов Анатолий спустился со сцены. Рабочие подхватили его на руки и начали качать…

Пароход шел в Кронштадт. Уже далеко за кормой оставалось широкое устье Невы. Несмотря на свежую погоду, Железняков не уходил с верхней палубы. Он был счастлив, что снова видит чернеющие вдали форты Кронштадта и знакомые маяки.

Анатолий всматривался в лица пассажиров. Но все это были незнакомые люди. Среди них было много фронтовиков. Он подошел ближе к ним и стал прислушиваться к разговорам.

Один солдат напоминал Тараса Архипенко. Такие же лохматые брови, такое же смуглое лицо и чуть сутуловатая коренастая фигура. Солдат говорил, по-видимому отвечая на чей-то вопрос:

— Война? К черту! Хватит, надоела она. Все измучились! Теперь скоро сменим пушку на соху! Земли для пахоты бери сколько хочешь. Свобода!

Стоявший рядом с ним другой солдат возмущался:

— Для чего воюем? Для кого?

— Воюем, братец, не для себя, а для буржуев, — отвечал ему светлобровый пехотинец со свежим шрамом на высоком лбу.

Какой-то штатский спросил:

— А как настроение у солдат?

— Доля наша на фронте и сейчас собачья. Офицеры греют солдата по-старому. Держат нас в таком же режиме, что и при царе. А говорят: «Мир хижинам — война дворцам». Откуда же хорошему настроению быть?

— Правильно толкуешь, пехота, — согласился стоявший рядом с солдатом судовой кочегар.

— Зачем двигаете в Кронштадт? Откуда приехали? — предлагая фронтовику закурить, спросил участливо Железняков.

— Я уж говорил тут, откуда едем, — ответил солдат, осторожно беря папиросу загрубевшими пальцами. — Из двенадцатой армии мы. Делегация от полков, что под Ригой стоят. Ходят слухи, будто большевики в Кронштадте открывают пути-дороги для немцев. Петроград с морской стороны без защиты останется. Революция, сказывают, в опасности.

— А вы и поверили такой брехне? — не выдержал Анатолий.

— Да ведь как не поверишь, — ответил светлобровый пехотинец. — Газеты печатают. Комитетчики наши полковые и ротные поясняют…

— Не те газеты читаете! И не тех людей в свои комитеты избираете! Сами вот толкуете, что офицеры держат солдата в старом режиме, а верите их клевете на балтийцев! Балтийцы всегда были на стороне революции, — горячо заговорил Железняков.

Солдаты были явно смущены.

— Да ведь наше дело какое? Наше дело маленькое, — нарушил молчание светлобровый солдат. — Должны выполнять волю собрания. Нас избрали окопники и сказали: «Вот мандаты вам. Езжайте в Кронштадт и проверьте все…»

— Вам правильно сказал товарищ, что все это подлая брехня о Кронштадте, — вмешался в разговор высокий матрос. На ленточке его бескозырки горели позолоченными буквами два слова: «Заря свободы». Увлекшись беседой с солдатами, Анатолий не заметил, когда он подошел.

— Никаких мы путей-дорог немцам не открываем, — продолжал он. — Власть в городе находится в руках Совета рабочих и солдатских депутатов. Он поддерживает в городе строгий революционный порядок.

Солдаты с жадностью ловили слова матроса. В эти дни они слышали столько клеветы на Кронштадт, простое слово очевидца было для них очень важно.

— Нас обвиняют в анархии, — продолжал матрос. — А кто? Буржуазия и ее соглашатели. Все дело в том, что мы не доверяем Временному правительству. Волю народа эта власть не выполняет. Почему до сих пор идет война? Для кого мы воюем?

— Вот и мы об этом говорим. Для кого? — подхватил солдат-фронтовик.

— Войну надо кончать. Мы, кронштадтцы, за ленинские, большевистские лозунги. Мы избрали своих представителей в Центробалт. — Видя, что окружающие не совсем поняли его, матрос пояснил: — Это наш комитет. Он контролирует деятельность командования флотом, пресекает всякую контру.

В это время пароход загудел, подходя к пристани у Петроградских ворот. Пассажиры хлынули к трапу, оттеснили Анатолия от матроса, и он потерял его из виду. А так хотелось его о многом расспросить…

На пристани стояли часовые, проверяли документы.

— Где ты ее взял? — спросил один из них, рассматривая старую флотскую книжку, предъявленную Железняковым.

— Тут ясно сказано. Флот выдал.

— Но это липа, а не документ: По таким бумажкам мы не пропускаем в Кронштадт с тех пор, как дали по шапке царю Николашке, — разъяснил часовой.

Не слушая объяснений, часовые вызвали караульного начальника. Посмотрев документы Анатолия, тот приказал:

— Проводите его к товарищу Пожарову.