это больноЭту боль рассказать – не хватитНи столицы первопрестольнойНи железной прогнутой кроватиЯ закрыла простынку теломЧтобы он не узнал не понялЧто сермяжницузахотел онЗа парчовой царицей в погонеОн не понял Назвал меня шлюхойТолько скучной очень плохоюОн сказал Твое тело глухоТы навек пребудешь глухоюНет в тебе изюминки этойТой что всех мужиков щекочетНет того медового светаЧто испить до дна всякий хочетИ пошел ремень заправляяГромыхая мелочью меднойА я думала что умираюИ упала на пол паркетныйМы его мастикой натерлиЗапах был гадюшный и сладкийИ схватил он меня за горлоЗапах этот — мертвейшей хваткойИ лежала всю ночь под дверьюГолякоммертвякомраспиломДровянымубитою зверьюРжавым заступомблиз могилыЗаступись заступникомкто- тоНикого Пустынна общагаВот какая это работаВот какая это отвагаВот как бабами становясяНа паркетах пищим по-птичьиА потом – от холопа да князяОзираем державу мужичьюА потомЧто потом мы знаемМы – царицамипрем по светуА ночьмиот боли рыдаемОттого что нежности —нету
Эрос
Я снимаю сережки – последнюю эту преграду,Что меня от тебя заслоняет – как пламя, как крик...Мы позор свой забудем. Так было – а значит, так надо.Я пока не старуха, а значит, и ты не старик.Повторим мы любовь – так пружину, прижатую туго,Повторяют часы, нами сданные в металлолом...Вот и выхода нет из постылого зимнего круга.Но зима не вовне – изнутри. Мы – в жилье нежилом.И пускай все обман – не прилепится к мужу супруга! —И пускай одиночество яростью тел не избыть —Мы лежим и дрожим, прижимаясь в горячке друг к другу,Ибо Эроса нет, а осталось лишь горе – любить!И когда мы спаялись в ночи раскаленным металлом,И навис надо мной ты холодной планетой лица, — Поняла: нам, веселым, нагим, горя этого – мало,Чтобы телом сказать песнь Давида и ужас конца.* * * Снова лифт.Душа болитВниз. А сердце – вверх летит.Камнем вниз – а сердце – вверх!На площадке – яркий смех.Я спугнула их. ОниЦеловались яростно! ...О, спаси и сохрани —Губ девичьих ягоды...Корневища рук мужских.И подснежник платья.Ширь разлива – свет реки —Крепкого объятья.«Это – Вечная Весна!...»«Молодежь-то – дурит...»А старуха – одна —Близ подъезда курит.Резко глянет на меня.Качнусь, как бы спьяну.После дыма да огняЯ – тобою стану.
Тело и душа
Огни увидать на небе. Платье через голову скинуть.Ощутить перечное, сладкое жжение чрева.Аметисты тяжелые из нежных розовых мочек вынуть.Погладить ладонью грудь – справа и слева.Пусть мужик подойдет. Я над ним нынче – царица.Пусть встанет на колени. Поцелует меня в подреберье.Пусть сойдутся в духоте спальни наши румяные лица.Пусть отворятся все наши заколоченные накрест двери.Выгнусь к нему расписной, коромысловой дугою!Он меня на узловатые, сухие ветви рук – подхватит...Ощутить это первое и последнее счастье – быть нагоюВместе с желанным – на дубовой широкой кровати!...Да что ты, душа моя, плачешь!...Ты ж еще не улетаешьТуда, откуда будешьс тоскою глядеть на Землю,Ты еще мое грешное тело любовью пытаешь,Я ж – еще прощаю тебя и приемлю! Опомнись!... Не плачь!... Ты еще живешьв этом горячем теле,В этом теле моем, красивом, нищем и грешном...О, уже некрасивом, —вон, вон зеркало над постелью!...О, уже суглобом, сморщенном, безгрешном,безбрежном...О, в этом мало рожавшем,под душем – гладком, давно постылом,Украшаемом сотней ярких пустых побрякушек,О, в этом теле моем,еще кому-то – милом,Живешь еще, – и к тебе тянутся чужие – родные – души!Ну что же! Придите!Я вся так полна любовью —Душа моя еще не ушла из бродячего тела,она еще здесь, с вами...Но час настанет —и встанет она у изголовья,Как над упавшим ниц в пустыне – в полнеба —пламя.
Храм Кандарья-Махадева
Мрак черным орлом – крылами! – обнял меня.Когти звездные глубоко вонзил...Вот я – нищенка. Стол – без хлеба. Стекло – без огня.Башмаки – на распыл.Ту обувку, что сдергивал жадно – пальчики-пяточки мне целовал!... — В огонь, на разжиг...И дырявый кошель грош серебряный – весь промотал,До копеечки, в крик.Гляну: щиколки – в жутких опорках... Ах Боже Ты мой,Я ли?! – в тряпках, что стыдИзукрасил заплатой... – А помнишь – зимойПо дороге, что хлестко блеститВойском копий-алмазов! Где уши – залепят гудкиСаблезубых машин! —Ты за мною бежал, криком – кровью мужичьей тоски — Истекая меж сдвинутых льдинМногооких, чудовищных зданий, торосов- громад,Меж сгоревших дворцов, —А царица твоя в шали яростной шла – в ярких розах до пят,В звездах синих песцов,В черно-бурых, густых, годуновских мехах,В продубленных – насквозь!......Локоть голодом, черною коркой – пропах.Не загину: авось.Дл Лопаты Времен я пребуду: горчайший навоз.Для колес лягу: грязь.Скомкай платом меня, о Господь, для чужих диких слез! — От своих – лишь смеясь,Отряхнусь...Ночь черна. Пьяней самогона-вина.Деготь, сажа и мед.Себя судоргой: хвать! Когтем цапну: одна?!...Да: камень и лед.И, сыта маятой, что молча спеку во печиНездешних времен,Я пред зеркалом – в зубы кулак: о, молчиО том, что и он......о том, что и ты —в пироге нищеты! —Начинка, кисляк......о том, что пронзительней нет под Луной красоты,Когда мы – вот так — Во мраке больничной каморы —речной, перловичный плеск простыней —Печати сургучной тьмы —Рты пьются ртами – плечи ярче огней —В них стылые лица купаем мы —В горящих щеках и белках!В ладонях, грудях, животах!О мир, Брат Меньшой!Ты в нас – внутри! А снаружи – лишь пламень и прах,Где тело сгорает – душой!Где лишь угольки в сивой, мертвой золеОт нас от двоих, —Крестом обозначь любовь на великой землеНесчастных, святых,Двух голых дитят,двух слепых, скулящих кутят,Двух царственных чад, —Эх, милые, глупые, нету дороги назад!Лишь цепи гремят.Лишь тянет конвойный вам черствый горбыль.Лишь похлебки вонючей дадут —Снеговой, дымовой. Лишь подушкой под щеку – пыль.Молитва: о, не убьют...Да, кандальные, злые! Нищие – да!Каторжане, юроды, сарынь!...Это мы сверкали под солнцем любви – города.Это мы под ветром любви шумели – полынь.Это мы сплелись – не в чуланной карболовой тьме,Где халаты драные, миски, лампы, шприцы,А во храме, что ярко горит – сапфиром! – в сумеЧерной ночи, где пламенны звезд мохнатых венцы!И по медному телу, пылая, масло пота течет,Драгоценное мирро: губами и пей, и ешь, —И сладчайшие: лоб, колени, грудь и живот —Есть для смертного мира – зиянье, прореха, брешьВо бессмертие.Руку мне поклал на хребет —На крестец –
