Ветер-нож, разрежь лимон лица! Слезный капнет сок... До конца, до смертного венца – Черный свод высок. И когда спускаюсь в переход, Под землей бреду,Пулей посылает черный сводБелую звезду прямо под ребро... * * * Белые копья снегов в одичалую грудьНавылет летят.Льдом обрастает, как мохом, мой каторжный путь!Стоит мой звенящий нарядКолом во рдяных морозах! Хозяин собакНе выгонит, пьян, —Я же иду по ночам в лихолетье и мрак:Туда, где баян.Скользок и гадок украшенный кафелем мирПодземных дворцов.Вот сталактиты светильников выжгли до дырГазеты в руках у птенцов.Вот закрывается локтем несчастная мать,На грязном граните – кормя...Мир, дорогой, я тебя престаю понимать, —Поймешь ли ты мя?! Тихо влачусь под землей по широким мостам —Гранит режет взор,Мрамор кроваво-мясной, кружевной, тут и там,Мономах-лабрадор!Господи, – то ли Карелия, то ли Урал,А то ли Эдем, —Только, Исусе, Ты не под землей умирал — Где свет звездный: всем!...Руки ковшами, долбленками тянут из тьмыМальцы, старики...В шапках на мраморе – меди мальки... Это мы —Наши щеки, зрачки!Мы, это мы – это мой перекошенный ротУ чеченки с мешком...Вдруг из-за царской скульптуры – как песня хлестнетКрутым кипятком! Баянист, гололобый, беззубый, кепчонку надвинь —Сыграй мне, сыграй:“На сопках Манчжурии” резкую, гордую синь,Потерянный Рай.“Зачем я на свет появился, зачем меня матьРодила...” – и марш золотой,“Прощанье славянки”, ту землю, что будет пылатьПод голой пятой!...Мни в руках и терзай, растяни, обними свой баян,Загуди, захрипи,Как ямщик умирал, от мороза и звезд горько пьян,Во широкой степи!Как колечко венчальное друга неслышно просилЖене передать, —Баянист, пой еще, пока хватит и денег и силБлиз тебя постоять...О, сыграй мне, сыграй! Все, что мерзнет в карманах, – возьми! То мусор и смерть.Ты сыграй мне, как молния счастия бьет меж людьми —Так, что больно глядеть.Руки-крючья целуют, клюют и колотят баян,Руки сходят с ума — Роща отговорит золотая, и грянет буран,Обнимет зима...А вокруг – люди шьются-мелькают, как нить в челноке,Пронзают иглойАдский воздух подземки, наколку на тощей руке,Свет над масляной мглой!О, сыграй, пока море людское все бьет в берегаНебес и земли,Пока дедов баян все цепляет худая рука,Люстр плывут корабли!...Играй, мой родной! Играй! Он пробьет, черный час.Он скует нас, мороз.Играй, пока нищая музыка плещет меж насПотоками слез.Играй. Не кончайся. Стоять буду год или векУ шапки твоей, следя то прилив, то отливЛюдской, отвернувшись к морозному мрамору,тающий снег – из-под век —Ладонью закрыв.
Кхаджурахо
Книга любви
Любовь
...Ну наконец-то я о Ней скажу.Петлей стыда захватывает горло.О Ней жужжали, пели, свиристели,О Ней – меж хладом дула у вискаИ детскою бутылкою молочной —Ругательством тяжелым вспоминалиИли нежнейшим просверком очей...Молчите все. Мое приспело время.Я повторить чужое не боюсь.Я все скажу старинными словами.А сами мы – из клеток, из костейДа из кровей каких? – не тех ли, давних?!Так что же мне бояться?! Все о Ней,О Ней хотят лишь слушать или ведать,А коль не послана Она – ЕеИспить на холоду питьем горячимИз книжных рук, из драненьких тех Библий,Что пахнут сыростью, прошиты древоточцем,Или со свежих глянцевых страниц,Оттиснутых вчера еще, стремглавРаспроданных, расхищенных с прилавков, —А там все про Нее, все про Нее...Так нате же, голодные! И вы,Кто Ею сыт по горло, кто позналЕе во всех звериных ипостасях,И в многоложстве, и в грехе Содомском,И кто Ее, как карты, тасовал —Одна! Другая! Козырь вот пошел!... — Вы, кто Ее распялил на столе,Чтоб, как Везалий, изучить все жилы,Где светится отчаянная кровь,Где бродит мед Ее... вы, жесткие поэты,Кричащие о Ней на площадяхТо, что вдвоем нагие люди шепчут, —И вы, старухи, зубы чьи болятИ так все косточки к дождю и снегу крутит! —И вы, мальцы в петушьих гребешках,Вы, рокеры с крутым замахом локтяНа тех, кто рядом с вами, в тот же час,В горячем цехе вам деталь штампуетДля всех мопедов ваших оголтелых! —И вы, девчонки за стеклом сберкассы,В окошках-прорубях до дна промерзшей почты,Наманикюренные, в здании громадном —Затеряные малые рыбешки,Плывущие зимою океанской,Которой края нет и нет конца,Кладущие печать на извещенья,Мечтающие – все о Ней, о Ней... — И вы, геологи в своих высокогорьях,В прокуренной мужчинской тьме палаток,В вагончиках, где варится на плиткеСуп из убитого намедни глухаря, —И вы, хирурги в том Афганистане,Но что еще и в будущем пребудет, —Вы, кто клонился над ногой мальчишки,В поту морозном зажигая кетгут, —А он, родимый, истово кричал:«Она меня безногого – не бросит!...» —Вы, все вы, люди горькие мои,Которых – о, люблю с такою силой, —С неженскою уже, с нечеловечьей:Горы, метели, зверя ли, звезды! — Вы все, любимые, – о, нате же, держите,Хватайте: вам даю ломоть ее,Чтоб с голоду не померли, однако,В разбойном, обнищавшем нашем мире, — ЛЮБВИ.
Тьма пред рассветом
Железная кровать ржавеет.Нагие трубы за окном.В ночную фортку звезды веют,Покуда спим тяжелым сном.Скрипят острожные пружины.И в щели дома гарь ползет.Чугунной глыбой спит мужчина.И светел женщины полет.Спят звери, птицы и народы —До пробужденья, до утра.Горит во мраке твердь завода —Его стальные вверы.Пылает зарево больницы:Не сосчитать оконных свеч...Дрожат смеженные ресницы.Пылает масло потных плеч.Сон борет нас. Но мы сильнее.Вот эта тяга.Вот волна — Слепя, сжигая, каменея,Встает из темноты, со дна.Тебя от смерти защищая,Сплетаю руки за спиной.Свечою тела освещаюХрам спальни, душный, ледяной.Обнимешь ты меня устало.Положишь смертных уст печать.И ляжет на пол одеяло,Чтоб нашей воле не мешать.Еще до свиста, до метели,До звона рельсов, до гудка,До белизны святой постели,Где – одинокая тоска,До Времени и до Пространства,До всех измен, где плоть болит,И до такого постоянства,Что золотом – по камню плит,Еще своей любви не веря,Мы просыпаемся, дрожа...И вольно отворяю двериНавстречу острию ножа,Навстречу грубому объятью,Что нежностью истомлено,Навстречу древнему проклятью,Где двое сцеплены в одно! И я, от чуда обмирая,Целуя потный твой висок,Вхожу, смеясь, в ворота Рая,Даю голодному кусок,Дитя нероженое вижуВ сиянье нам сужденных дней —И обнимаю крепче, ближе,И невозвратней, и страшней.
