дольше обычного, и что мне следует сконцентрироваться только на выполнении моей задачи. Как раз так поступил бы и сам покойный — по учебнику.
И вдруг меня наконец посетила светлая мысль: проверить его руки. После нескольких отчаянных попыток разжать закостенелые кулаки я обнаружил в мертвой руке оборванный наполовину листок бумаги. Укрывал ли его Криспин от нападавшего или держал в качестве талисмана, я уже никогда не узнаю.
Листок оказался официальным правительственным документом. Вверху на нем стоял какой-то классификационный код, за которым следовало предупреждение о наказании за несанкционированный просмотр. Ниже, под заголовком
Значит, Беконфилд все-таки был к этому причастен. Мои подозрения подтвердились, но достались мне чертовски дорогой ценой. Чертовски дорогой.
Я сделал еще кое-что, о чем в тот момент едва ли подумал, едва ли сознавал, что я делаю, — нечто подлое и отвратительное и только отчасти оправданное необходимостью. Я протянул руку к шее Криспина и сорвал с нее Око, затем быстро спрятал талисман в свой карман. Обморозни подумали бы, будто убийца Криспина забрал Око себе. Не знаю почему, но мне казалось, что оно еще пригодится.
Я поднялся с колен и окинул взглядом искалеченное тело Криспина. Я чувствовал, что должен сказать что-нибудь, но слова не приходили на ум. Через мгновение я убрал бумагу в сумку и незаметно покинул место преступления. Ностальгия — дело слюнтяев, а месть не высылает глашатаев. Криспин услышит хвалебную речь в свою честь, когда я разберусь с Веселым Клинком.
Я побежал назад к главной улице и остановился перед недостроенным доходным домом на берегу реки. Я убедился, что вокруг никого нет, оттянул приколоченную гвоздями деревянную планку, проскользнул внутрь и во тьме обессиленно прижался спиной к стене.
После короткого ожидания я заметил, что тело Криспина обнаружила группа рабочих. Сначала они что-то кричали друг другу, чего я не смог разобрать, затем пустились бежать и вскоре вернулись назад с двумя гвардейцами, которые, еще больше истоптав место преступления, ушли за агентами Черного дома. Пользуясь их отлучкой, я совершил вылазку за бутылкой виски, добежав до погребка в квартале от моста, и поспешил назад на свой тайный наблюдательный пункт.
Вернулся я вовремя и просидел впустую еще минут двадцать, прежде чем обморозни прибыли на место происшествия. На убийство одного из своих стражи закона отреагировали внушительным рвением: явились целым отрядом из десяти или двенадцати человек. В ближайшие пару часов их подойдет еще больше. Агенты роились вокруг тела Криспина, словно муравьи. Выискивая улики и собирая свидетелей, они следовали бесполезным, в сущности, процедурам, поскольку убийство Криспина имело мало параллелей в истории города. В какой-то момент мне показалось, что я видел патрицианскую рожу Гискарда. Он стоял над телом напарника, оживленно разговаривая с другим агентом. Хотя я мог и ошибаться. В такой толчее и мешанине холодно-серых плащей трудно было разглядеть кого-то в отдельности.
Я чередовал глотки виски с дозами быстро скудевшего запаса амброзии. Только к одиннадцати часам агенты закончили исследование места убийства и погрузили тело на повозку гробовщика. Мать и сестра Криспина умерли несколько лет тому назад, и я вдруг подумал о том, кто же теперь позаботится об организации похорон или о нелепом, монстроподобном строении, в котором он вырос. Трудно было представить, что его разрушат, старинные вещи продадут с аукциона, а древний титул передадут какому- нибудь откупщику, у которого достаточно средств, чтобы позволить себе подобную роскошь.
Я выбрался наружу из заброшенного дома, когда на улице уже не было видно ни прохожих, ни агентов, ни еще кого бы то ни было, и отправился в долгий обратный путь до «Пьяного графа». Отчаяние, как кровоточащая рана, давало о себе знать даже сквозь отупение наркотическим ядом.
27
На другое утро, проснувшись, я обнаружил, что подушка насквозь промокла жидкостью, похожей на рвоту. Мне очень хотелось надеяться, что я ошибся. Гоня из глаз сон, я потер нос и почувствовал под ним корку запекшейся крови. Во рту не ощущалось желчи, лишь обычное похмелье после тяжелой ночи с амброзией. Я не знал, хорошо это или плохо.
В ночную вазу плюхнулся сгусток мокроты, за которым туда же отправились прочие естественные отбросы, затем я раскрыл окно и выплеснул ее содержимое на улицу, морщась от леденящего воздуха. Небо над городом заволокла мрачная туча, пожиравшая свет, так что было трудно даже примерно определить время. Внизу, на улице, я заметил нескольких несчастных душ, принужденных плотнее кутаться в теплые одежды и пробиваться вперед сквозь порывы ветра.
Я ополоснул лицо водой из таза. Она была холодной и несвежей, поскольку стояла со вчерашнего или позавчерашнего дня. Отражение в ручном зеркальце смотрело на меня покрасневшими зрачками, вены заметно набухли.
Я выглядел как кусок дерьма, а чувствовал себя еще хуже. Оставалось только надеяться, что я еще успею на кофе с яичницей.
Пивной зал внизу пустовал из-за мерзкой погоды, отбившей клиентов. Адольфус с женой были заняты делами на кухне. Я уселся за стойку бара и, достав добытый Криспином список, пробежался по именам магов в надежде, что какое-нибудь из них, возможно, разбудит воспоминания.
Безрезультатно. За исключением Брайтфеллоу, чье имя не было настолько распространенным, чтобы предполагать наличие его двойника где-то поблизости, ни об одном из указанных в списке магов я никогда не слышал. Я перешел ко второй колонке. Из оставшихся двенадцати — восемь скончались, трое продолжали служить. Получить нужные сведения от покойников сложно, и едва ли кто-нибудь из состоящих еще на королевской службе имел бы желание рассказывать мне о секретном магическом опыте, который они проводили десятилетие назад. Единственный, кто остался из списка, — Афонсо Кадамост, мирадский переселенец, судя по имени.
Помощь Селии была бесценна, даже необходима, но она не могла сказать мне всего. Я должен был точно узнать, с чем имею дело, понять природу ужасной твари, созданной колдуном Брайтфеллоу, и как остановить ее. Чтобы выяснить все это, мне надо было поговорить с кем-то, у кого запятнаны руки. По моему представлению, сей Кадамост вполне подходил для этой цели.
Все это прекрасно, только вот я не имел ни малейшего представления о том, где искать этого типа. Я мог бы поднять свои связи, но вряд ли это принесло бы мне много пользы. Совсем не обязательно, чтобы маг находился где-нибудь в Ригусе или вообще среди живых. Если правительству неизвестно, что где-то что-то произошло, то это вовсе не означает, что где-то что-то не случилось, в этом могу поручиться доходами от собственного предприятия.
Рассуждения подобного рода занимали меня в тот момент, когда Адольфус, с дрожащим пепельно- серым лицом, подошел ко мне, явно намереваясь поведать страшную новость и тем самым снять тяжесть с души. Похоже, практика сообщения по утрам плохих новостей входила в исключительно неприятную традицию.
— Все в порядке. Я слышал.
— Слышал о Криспине?
Я кивнул.
Адольфус имел озадаченный вид, который сменился выражением облегчения, затем сожаления. Лицо Адольфуса легко передавало чувства.
— Мне жаль, — сказал он без прикрас.
Сам факт того, что он действительно подразумевал то, о чем говорил, дороже всяких попыток блеснуть красноречием.
— Если хочешь утешить меня, будь добр, попроси Аделину приготовить яичницу. — Я остановил его на полпути к кухне. — Как ты узнал? — спросил я.
