— И чем же именно ты занимаешься?

— А как ты думаешь?

— Похоже, большинство людей в этом доме служат для того, чтобы подчищать всякое дерьмо, в которое вляпывается герцог. И поскольку ты отчетливо слышишь запах отхожего места, я подумал, что и ты занят тем же общим делом, что и все остальные.

Брайтфеллоу снова рассмеялся лающим хохотом. Это гоготание было его подлинным оружием, оно позволяло ему с силой выдыхать воздух и наступать.

— Мне оказали честь, взяв на службу придворным магом при лорде Беконфилде, и я каждодневно прилагаю все усилия, чтобы оправдать доверие, — объяснил он, приняв при этом очень правдоподобный образ дворецкого, но лишь с тем исключением, что зубастая улыбка Брайтфеллоу ясно давала понять, что это не более чем впечатление.

— И что же именно делает придворный маг, кроме того, что занимает низшее положение, до которого может скатиться искусный волшебник, не доходя до торговли приворотными зельями на разъездных ярмарках?

— Должно быть, моя деятельность выглядит скромно, но не всем же зарабатывать на жизнь продажей дури.

— На этом тебе лучше остановиться, потому что мне будет жаль, если твои попытки пошутить надо мной закончатся попыткой спасти свою задницу. Я знаю, что вы с герцогом что-то замышляете. Вы теперь пытаетесь мне угрожать, только я могу и ответить, да так, что не устоишь на ногах. Свечка не успеет сгореть, как вы окажетесь не при делах. — Головка спички чиркнула о деревянные перила, и я поднес пламя к своей сигарете. — Имейте в виду, если я обо всем узнаю, у вас ничего не выйдет, понятно? Чего бы мне это ни стоило. — Я быстро затянулся сигаретой. — Подумай об этом, но только недолго. Время не ждет, и если ты думаешь, что герцог прикроет твою спину, когда со всех щелей потечет дерьмо, значит, ты тупее, чем кажешься, хотя ты не выглядишь дураком.

Я не ждал, что Брайтфеллоу сейчас же расколется, однако надеялся, что его реакцией не станет обычный ехидный смех, которым он постоянно отвечал мне. Но мои надежды не оправдались, и у меня во второй раз сложилось впечатление, что я допустил ошибку. В нашем поединке с Брайтфеллоу счет, похоже, был два ноль в его пользу.

Услышав на лестнице шаги Фанфарона, я решил, что мне самое время удалиться со сцены. Я вышел через вход для слуг и направился к задним воротам имения. Дункана сменил на посту его двойник, человек с хмурым лицом, который выполнял свои обязанности молча. Хотя мне его неразговорчивость пришлась как нельзя кстати: у меня не было настроения отвечать любезностями на тарасаинскую словоохотливость. Потерев кожу вокруг талисмана Селии, жар которого только теперь начинал ослабевать, я отправился прямо в «Пьяного графа» с надеждой, что доберусь до постели раньше, чем свалюсь с ног.

Половину ночи я провел, беспокойно ворочаясь в тумане сон-травы, которой пожертвовал накануне перед сном, и потому на следующее утро я проснулся позже, чем собирался. И позже, чем следовало, если принять во внимание то обстоятельство, что в моем положении возможность поспать дольше обычного обещала представиться мне еще не более шести раз. Солнце, светившее в мое окно, зависло на полпути к зениту, когда я натягивал на себя штаны.

В трактире, как обычно для ранней поры, было пусто. Адольфус угрюмо сидел за стойкой, щеки и двойной подбородок отвисли в печали. Аделина намывала пол под столом и, заметив меня, кивнула.

Я занял место рядом с Адольфусом.

— Что стряслось? — начал я.

Старый друг попытался прикрыть гримасу расстройства неловкой улыбкой.

— Ничего. А что это ты вдруг решил спросить?

— Пятнадцать лет вместе, а ты до сих пор не можешь распрощаться с мыслью, будто умеешь мне врать?

На мгновение, хотя и недолгое, его улыбка блеснула искренностью. Затем она исчезла.

— Пропал еще один ребенок, — ответил он.

Аделина прекратила уборку.

Еще один. О Шакра! Я предвидел, что это произойдет, но надеялся, что пройдет больше времени между прошлым случаем и настоящим. Я постарался не терзать себя мыслями о том, как это происшествие могло бы сказаться на сроке, установленном Старцем, или на поведении местной шпаны, готовой в любой момент воспользоваться возможностью навести порядки во владениях Лин Чи.

— Кто на этот раз?

На секунду я испугался, что Адольфус сейчас разрыдается.

— Авраам, сын Мески, — ответил он.

Плохое начало дня, но продолжение еще хуже. Мески была нашей прачкой. Добродушная островитянка воспитывала целую свору ребятишек, используя метод кнута и пряника в равных долях. Об Аврааме я знал лишь то, что он один из гурьбы симпатичных подростков, толпящихся вокруг своей матери.

Аделина отважилась на вопрос.

— Ты думаешь, он, возможно, еще… — Она замолчала, не желая формулировать мысль до конца.

— Шанс всегда есть, — ответил я.

Хотя шансы были равны нулю. Черный дом не ударит пальцем о палец, чтобы разыскать мальчика. Или его найду я, или никто. И, черт возьми, я пока не мог заявить на Беконфилда, имея против него лишь одни подозрения. Возможно, герцог вообще был к этому непричастен. Быть может, скоро откроются новые обстоятельства, быть может, мне повезет. Но все это были только надежды, даже не ожидания, а я не оптимист. Половина одиннадцатого, а мне уже требовался свежий глоток амброзии.

Аделина кивнула, ее округлое личико выглядело совсем старым.

— Я принесу тебе завтрак, — сказала она.

Мы с Адольфусом некоторое время сидели в молчании, никому из нас двоих не хотелось сотрясать воздух словами.

— Где Воробей? — наконец спросил я.

— Ушел на рынок. Аделине понадобилось что-то для ужина. — Адольфус сунул руку в задний карман и достал сложенный листок бумаги. — Принесли тебе перед тем, как ты встал.

Взглянув на полоску бумаги, я развернул ее. Записка содержала пять слов, буквы были отчетливо выведены черными чернилами:

Он управился раньше, чем я ожидал. Но с какой целью назначать встречу, если можно было просто переслать мне список в трактир? Возможно, он желал принести извинения за наш прошлый разговор, хотя мне показалось, что он-то как раз рассчитывал увидеть, как буду раскаиваться я, прежде чем получу от него нужные сведения. Я запалил спичку о стойку бара и поднес пламя к записке. Пепел осыпался на пол.

— Теперь Аделине придется там подтирать, — заметил Адольфус.

— Мы все подтираем чужое дерьмо.

Воробей вернулся с покупками, когда я уже наполовину разделался с завтраком. Адольфус слегка приободрился:

— Сколько ты мне сэкономил?

— Два серебреника и шесть медяков, — ответил мальчишка, высыпая мелочь на прилавок.

Адольфус от удовольствия шлепнул себя по ноге.