Гискард толкнул меня локтем, и я заметил, что усмешка вернулась к нему, словно мы только что обменялись какой-то шуткой, но мне он не нравился, да и на фиглярство у меня не было времени. Наконец Гискард заговорил:

— Скрайер Юйс?

Она проворчала что-то в ответ, продолжая записывать свои наблюдения. Мы ждали в надежде, что ей известны правила этикета, изложенные на бумаге, дабы не доверять ненадежной человеческой натуре. Когда стало ясно, что эти правила ей неизвестны, Гискард прочистил горло и продолжил. Утонченная манерность, с которой он извлек каплю мокроты, меня, в отличие от скрайера, впечатлила. Интересно, сколько же лет требовалось проучиться в школе, чтобы исполнить этот трюк с таким мастерством.

— Это…

— Я узнала вашего гостя, агент. — Она водила пером по бумаге так, будто мстила за какой-то безжалостный поступок прошлого. Затем, дав ясно понять, что завершение бумажной рутины для нее важнее нас, она наконец соизволила уделить нам внимание. — Я видела его здесь раньше, несколько лет назад.

Вот так сюрприз, такого поворота я не ожидал. Я хорошо запоминаю лица, очень хорошо. Это один из относительно немногих профессиональных навыков, которые у меня сохранились, несмотря на смену места работы. Шесть месяцев службы в Особом отделе, безусловно, были… наполнены суетой. Шакра знает, как я скучал по более активной деятельности.

— Так что представление необязательно. Но раз уж вы здесь, то, может быть, просветите меня, какого черта он делает у нас в Коробке? Судя по тому количеству раз, когда я слышала, как поносят его имя члены вашей организации, он больше не в милости у Черного дома?

Я тихонько хихикнул, отчасти потому, что слышать такое было забавно, отчасти потому, что хотел поставить ее в тупик. И в самом деле, моя реакция как будто смутила ее, способность наносить оскорбления впервые дала осечку.

Обдумывая ответ, Гискард поглаживал желтоватый пушок под носом. Он и сам толком не знал, что я там делал и кто решил включить меня в расследование, однако правила приличия и его невозмутимое чувство собственной важности не позволили ему признаться в своем неведении.

— Приказ сверху, — наконец сказал он.

Она сощурила глаза в сдержанной ярости, готовясь дать полный выход своему раздражению, но потом вдруг застыла, моргая, будто потерянная, и уперлась рукой в стол для опоры. Постепенно она выпрямилась и уставилась на меня неприятно-пронзительным взглядом.

Я достаточно повидал подобные приступы и тотчас смекнул, что ей что-то привиделось.

— Если вы увидели завтрашние выигрышные номера, то я в доле, — сказал я.

Скрайер Юйс продолжала буравить меня взглядом, словно не замечая шутки.

— Ладно, — наконец произнесла она, вновь повернувшись к телу на столе перед ней. — Имя девочки — Каристиона Огилви, тринадцать лет, тарасаинка. Ее похитили два дня назад в переулке неподалеку от мастерской отца. На теле нет следов насилия, вообще отсутствуют какие-либо признаки того, что она была чем-нибудь связана.

— Кто-то накачал ее наркотиками? — вмешался Гискард.

Похоже, даме не нравилось, когда ее прерывают, даже в обычной светской беседе.

— Я этого не сказала.

— Полагаю, она не дала бы зарезать себя, не оказав хотя бы каких-то попыток сопротивления.

— Возможно, девочка доверяла тому, кто увел ее, — допустил я. — Однако смею предположить, что у вас имеется версия, с которой вам не терпится поделиться с нами.

— Перехожу к сути. Рана на горле стала причиной смерти…

— Вы уверены? — спросил Гискард.

Пасуя перед гадалкой, Гискард шутил, чтобы поднять настроение, но она не замечала его стараний, склонная принимать всякую шутку за оскорбление. Верхняя губа, сомкнувшись было со своей зеркальной сестрицей, если не приветливой, то, по крайней мере, миролюбивой, затем вновь изогнулась, обнажив верхние клыки. Глаза заискрились в предвкушении близкой ссоры.

Хотя идея взглянуть на то, как с Гискарда собьют спесь, казалась мне привлекательной, день у меня выдался долгий, и я не мог позволить тратить время на забавы.

— Что еще вы можете нам сообщить? — спросил я.

Женщина мгновенно повернула ко мне лицо. Хрупкой худобой и резкими движениями она напоминала пустельгу, высматривающую свою жертву, но я не Гискард, и спустя несколько секунд она, кажется, поняла это. Не переводя взгляда на агента, который, если душа у него еще не ушла в пятки, был благодарен за предоставленную отсрочку, гадалка продолжила:

— Как я уже говорила, смерть наступила в результате перерезания яремной вены. Других повреждений на теле нет, как нет и каких-либо признаков сексуального насилия. Девочка истекла кровью, а сегодня утром тело выбросили на улицу.

Я перешел к следующей теме.

— С материальными уликами мы разобрались. Вы видели что-нибудь?

— Почти ничего. Мощное эхо пустоты над телом подавляет почти все остальное. Даже если мне удается пройти сквозь него, все равно ничего. Тот, кто совершил это убийство, хорошо стер следы.

— Киренец, похитивший Тару, работал на клеевой мануфактуре. Я допускал, что он обработал тело щелоком или каким-то другим химикатом, чтобы затруднить вам работу. Могло такое случиться снова?

— Не знаю, каким образом это могло бы усложнить дело. Я не принимала участия в расследовании убийства Потжитер и не имела возможности ознакомиться с местом преступления. Трюк с кислотой, возможно, и мог поставить в тупик кого-то из моих менее одаренных коллег, но я нашла бы способ, как обойти препятствия. Однако я работала на месте смерти человека, который ее убил, так вот… тварь, что убила его, имела такой же резонанс, который я слышу над Каристионой.

Я так и думал. Едва ли имелся один шанс на тысячу, что смерти обеих девочек никак не связаны между собой, и все же мне было приятно получить официальное подтверждение.

— Вы видите иные подтверждения связей с Тарой? — с опозданием пропищал Гискард.

— Нет, образец ее тела, который я получила, слишком сильно разложился. — Она снова сердито покачала головой. — Возможно, мне удалось бы узнать больше, если бы вам хватило смелости отрезать кусочек тела вместо того, чтобы оставить его гнить в земле.

Мы не придаем этому большого значения, но скрайеру лучше всего не иметь дела с волосами, самый хороший материал для него — это плоть, не обязательно много, достаточно и маленького кусочка. На этом настаивают лучшие из гадателей, и в прошлые времена, когда при мне имелся лед, я старался предоставить им для работы все, что было возможно. К примеру, мизинец, иногда ухо, если известно, что покойного не станут выставлять в открытом гробу. Если бы я обследовал полки Мариеки, то, несомненно, нашел бы немало банок с просоленным мясом или маленькими кусочками сухожилий в рассоле.

Последнее замечание заставило Гискарда заговорить.

— Что я мог сделать, Мариека? Прокрасться с садовыми ножницами в морг накануне похорон?

Глаза Ледяной Стервы превратились в черные щелки, она сорвала с трупа белое покрывало и бросила его на пол. Под покрывалом лежала девочка, уснувшая вечным сном, рот и глаза закрыты, тело побелело как соль, за исключением темного пучка волос под животом.

— Уверена, что она высоко ценит ваше стремление соблюсти приличия, — грозно, но холодно возразила Мариека. — Как оценит и будущая жертва, не сомневаюсь.

Гискард отвел взгляд. Трудно было бы поступить как-то иначе.

— Вы сказали, что почти ничего не видели, — продолжил я, решив, что пауза тянулась достаточно долго. — Но все же что-то вы видели?

Я задал совершенно невинный вопрос, однако скрайеру понадобилось время, чтобы обдумать его, изучить со всех сторон и убедиться, что в нем нет подвоха, нет ничего оскорбительного и ни малейшего повода для обиды.

— Как я уже говорила, тело не дало мне никаких видений, и методы, которые я использовала, не принесли результата. Но есть кое-что странное, с чем я никогда прежде не сталкивалась.

Она замолчала, и я решил не торопить ее, дабы не нарваться на грубость.