Леонардо еще сильнее охватили тревога и беспокойство. Он чувствовал себя неловко, точно выставленным напоказ.
На его счастье подошел Боттичелли. Он похлопал Никколо по плечу, обнял Леонардо и шепнул:
— Дела очень плохи, дружище, хуже некуда. — Голос Сандро заметно дрожал, и он выглядел таким изможденным, словно смерть приблизилась не только к Симонетте, но и к нему. — Симонетта…
Продолжать он не смог. Собравшись с силами, Сандро отвел Леонардо в сторонку, чтобы поговорить наедине. Но Никколо не отходил от своего мастера.
— С ней сейчас врач, — сказал Сандро. — Он пропускает к ней только по одному человеку. Он дает ей некий бальзам — это наша последняя надежда. Говорят, что это средство творит чудеса.
— Как рог единорога или оленя, — вставил Никколо.
— Именно, — согласился Боттичелли.
— Сандро, почему Великолепный отвернулся от меня? — спросил Леонардо, стараясь скрыть тревогу.
— Я тоже это заметил. Не знаю. Быть может, Симонетта что-то сказала ему.
— Возможно… Но ты, мой друг, как ты?
— Я сильнее, чем ты думаешь.
— Наоборот, Сандро, я боюсь, что у тебя может не хватить сил.
— Ты думаешь, раз я был заражен фантомом Симонетты… потому что из меня нагоняли…
— Пузырек…
— Но ее дух струился из ее глаз и рта, как дым благоуханного дерева…
— Возьми себя в руки, Сандро!
Леонардо стиснул руку друга, стремясь поддержать его. Из глаз Сандро скатились слезы. Он торопливо отер их и улыбнулся Леонардо:
— Я плохой утешитель.
— Зато хороший друг.
— Более важно, что я был ее возлюбленным.
— Был и есть.
— Мне думается, Леонардо, она была хорошим другом и отдалась мне, как врач пациенту.
— Тот может считать себя счастливцем, у кого такой врач, — сказал Леонардо.
Сандро кивнул и улыбнулся.
— Правда, я слишком, наверное, суров к себе. Но я не могу смотреть, как она умирает, Леонардо. Просто не могу…
Он сильно прижал ладони к лицу, будто пытаясь сокрушить самые кости. Леонардо обнял его, повернув к стене, чтобы другие не увидели, как он плачет, и так держал, словно ребенка, покуда тот не перестал всхлипывать и не задышал ровнее.
Придя в себя, Сандро отстранился от Леонардо.
Дверь спальни Симонетты открылась, и в зал вышел врач. Лоренцо и Пико делла Мирандола в белой мантии чародея подошли к нему. Они посовещались, и Лоренцо прошел к Симонетте. Но почти сразу вышел и знаком предложил Сандро войти. От Леонардо Великолепный снова отвернулся.
Когда Сандро ушел, Никколо сказал:
— Возможно, нам стоило бы выразить Великолепному свои соболезнования.
— Симонетта еще не умерла! — резко сказал Леонардо. — Неужели ты так спешишь, что торопишь смерть?
— Прости, Леонардо. Я не хотел никого задеть. Просто подумал, что, если ты заговоришь с ним, он перестанет глядеть на тебя волком.
Но Леонардо смотрел на дверь спальни Симонетты. Он думал о Сандро, который без Симонетты перестанет быть собой.
«Как станем мы жить без тебя, Симонетта?
Кто будет любить нас?
Кому станем мы поверять свои тайны?
Кто теперь откроет нам мир?
Я люблю тебя, сестра моя».
Сандро вернулся таким, как будто заглянул в лицо самой Богоматери. Даже в сокрушении он казался восхищенным, словно сама скорбь была служанкой восторга. Он направился прямиком к Леонардо и сказал, что Симонетта хочет видеть его.
— Сандро, что случилось? — спросил Леонардо.
Боттичелли не ответил. Глаза его застилали слезы.
В комнате больной Леонардо встретил густой, тошнотворно приторный запах смерти. Но Симонетта была еще жива — она сидела в большой, о четырех столбах, постели. Подушки и покрывало были сырыми от испарины; в руках она держала четки и красное льняное полотенце. Она только что кашляла, и хотя на красном следы крови были не видны, на кончиках пальцев влажно блестели капельки кровянистой слюны. Симонетта улыбнулась Леонардо и знаком велела закрыть дверь, что он и сделал.
— Подойди, Леонардо, сядь рядом, — сказала она. — Лоренцо настоял, чтобы врач поил меня этим… арабским папоротником. Как будто какая-то трава или заклятие могут спасти от вечности. — Она показала на питье в бокале, что стоял на полочке у постели, рядом с грязной ступкой и пестиком. — Теперь я буду болеть до самой смерти, покуда ангелы не призовут меня.
Она улыбнулась, закрыла глаза и вдруг задрожала. Леонардо тоже вздрогнул.
— Не бойся, милый друг, — сказала Симонетта, взглянув на него. — Я еще не готова.
Леонардо сел на ступеньку у кровати, но Симонетта потянулась к нему и настояла, чтобы он лег рядом с ней. На ней была только ночная сорочка из белого, расшитого золотом дамасского шелка; длинные светлые волосы, расчесанные и завитые, унизывал жемчуг. Ее прекрасное лицо было измождено и истерзано болезнью, которая отнимала у нее жизнь, и яркий румянец на щеках был обманом: ее лихорадило.
Но напугали Леонардо ее глаза. В них пылало пламя; они были отражением ее сгорающей души.
— Но они здесь, — сказала Симонетта, пробегая пальцами по шраму на его лбу.
— Кто?
— Ангелы. Горние посланцы. Ты разве не видишь их?
— Нет, мадонна.
— Жаль, ибо они прекрасны, как ты, Леонардо. Бедный Леонардо. — Симонетта смотрела на него, по-прежнему лаская его лицо. — Сандро мне все рассказал. И Джиневра тоже.
— Да? — потрясенно переспросил Леонардо. — И что же она рассказала?
— Я старалась помочь ей, но сделать ничего было нельзя. Мессер Николини победил. Он умен и опасен. Он уничтожил бы семейство Бенчи, даже если бы это обесчестило его самого. Я говорила о нем с Лоренцо.
— И что Лоренцо?
— Он не хочет тревожить Пацци, а Николини слишком близок к ним. — Симонетта вздохнула. — Как, впрочем, и мой свекор. — Она помолчала, глядя перед собой, и проговорила тихо, словно размышляя вслух: — Я предупреждала Лоренцо, что ему грозит опасность. От Пацци. Я бывала среди них и боюсь за него. Но Лоренцо верит, что его все любят. Он как дитя… Леонардо!
— Да?
— Иди ближе.
Она соскользнула на перину, одновременно повернувшись к нему.
— Мадонна, а если кто-нибудь войдет?
— Не волнуйся. Даже Первый Гражданин почитает желания умирающих.
Он послушался и вытянулся рядом с Симонеттой. Она прижалась к нему, обвив ногой его ноги.
— Мадонна…
— Леонардо, я безразлична тебе?
Она смотрела на него, и он чувствовал, как она дрожит в его объятиях.
