протоколы.
Потом погода переменилась и температура поднялась до минус десяти градусов, при которых уже можно было чувствовать себя вполне комфортно.
В это время Микаэль начал знакомиться с обитателями Хедебю. Мартин Вангер сдержал обещание и пригласил его на собственноручно приготовленный ужин: его составляли жаркое из лосятины и итальянское красное вино. Не состоящий в браке генеральный директор водил дружбу с некой Эвой Хассель, которая тоже была приглашена на ужин. Она оказалась душевной женщиной, с которой было интересно общаться, и Микаэль нашел ее исключительно привлекательной. Она работала зубным врачом и жила в Хедестаде, но выходные проводила у Мартина Вангера. Постепенно Микаэль выяснил, что они знали друг друга много лет, но встречаться начали только в зрелом возрасте и не видели смысла вступать в брак.
– Вообще-то она мой зубной врач, – со смехом пояснил Мартин Вангер.
– А породниться с этим чокнутым кланом не является пределом моих мечтаний, – заметила Эва Хассель, ласково похлопав своего друга по колену.
Вилла генерального директора выглядела как воплощенная архитектором мечта холостяка – с черной, белой и хромированной мебелью, дорогостоящими дизайнерскими изделиями, способными пленить даже ценителя Кристера Мальма. На кухне присутствовало оборудование для профессионального повара, а в гостиной имелись первоклассный проигрыватель и потрясающее собрание джаза, от Томми Дорси до Джона Колтрейна. Мартин Вангер имел средства, его дом был дорогим и удобным, но довольно безликим. Микаэль отметил, что в качестве картин на стенах висят репродукции и постеры, какими торгует «ИКЕА», – красивые, но бессодержательные. Книжные полки, по крайней мере в той части дома, которую видел Микаэль, были далеко не забиты – на них свободно размещались Национальная энциклопедия и несколько подарочных изданий из тех, какие, за неимением лучшей идеи, преподносят на Рождество. В общей сложности Микаэлю удалось обнаружить два пристрастия Мартина Вангера: музыка и приготовление пищи. Первое породило приблизительно три тысячи LP-дисков, а второе выдавал нависавший над ремнем живот.
В личности Мартина Вангера причудливым образом сочетались ограниченность, резкость и обходительность. Не требовалось особых аналитических способностей, чтобы прийти к выводу, что у генерального директора имелись определенные странности. Пока они слушали «Ночь в Тунисе», разговор шел в основном о концерне «Вангер». Мартин не скрывал, что борется за выживание своей компании, и выбор темы Микаэля озадачил. Глава предприятия прекрасно сознавал, что у него в гостях находится малознакомый журналист-экономист, и тем не менее обсуждал внутренние проблемы концерна столь откровенно, что это выглядело с его стороны по меньшей мере беспечно. Микаэль работал на Хенрика Вангера, и этого было достаточно, чтобы Мартин посчитал его «своим». Так же как и бывший генеральный директор, его преемник полагал, что в современном положении концерна семья должна винить только себя. Правда, в отличие от старика он относился к этому легче и не питал непримиримой вражды к родственникам. Казалось, неисправимый идиотизм семьи Мартина Вангера почти забавлял. Эва Хассель кивала, не вставляя никаких замечаний: они явно обсуждали этот вопрос раньше.
Уже зная, что Микаэлю поручено написать семейную хронику, Мартин Вангер спросил, как продвигается работа. Микаэль с улыбкой ответил, что с трудом разбирается даже в именах многочисленных родственников, и попросил разрешения зайти еще раз и задать ряд вопросов, когда это будет удобно. Он не раз прикидывал, не завести ли разговор о навязчивой идее старика относительно исчезновения Харриет Вангер – скорее всего, Хенрик Вангер неоднократно мучил брата пропавшей девушки своими теориями. Кроме того, Мартин и сам должен понимать, что раз Микаэль пишет семейную хронику, то от него едва ли укроется бесследное исчезновение одного из членов семьи. Однако Мартин, похоже, не собирался касаться этой темы, и Микаэль решил подождать. Рано или поздно повод поговорить о Харриет непременно появится.
Выпив по несколько рюмок водки, они расстались около двух часов ночи. Триста метров по скользкой дороге до своего дома Микаэлю пришлось одолевать в некотором подпитии, но в целом он находил, что вечер получился приятным.
Как-то раз во время второй недели пребывания Микаэля в Хедебю, уже в сумерках, в дверь его жилища постучали. Он отложил только что раскрытую папку с полицейскими протоколами – шестую по счету – и, предварительно прикрыв дверь в кабинет, впустил в дом тщательно укутанную блондинку лет пятидесяти.
– Здравствуйте. Я просто хотела познакомиться. Меня зовут Сесилия Вангер.
Они пожали друг другу руки, и Микаэль достал кофейные чашки.
Сесилия Вангер, дочь нациста Харальда Вангера, оказалась открытой и во многих отношениях интересной женщиной. Микаэль припомнил, что Хенрик Вангер хорошо о ней отзывался и упоминал, что она не общается с отцом, хоть и живет по соседству. Они немного поболтали, после чего гостья перешла к цели своего визита.
– Насколько я понимаю, вы должны написать книгу о нашей семье. Не уверена, что мне нравится эта идея, – сказала она. – По крайней мере, я хотела бы знать, что вы за человек.
– Меня нанял Хенрик Вангер. Собственно, я должен написать историю его жизни.
– Добрейший Хенрик не вполне нормально относится к собственной семье.
Микаэль посмотрел на нее, не очень понимая, что она хотела сказать:
– Вы возражаете против книги о семье Вангер?
– Я этого не говорила. Да и мое мнение, вероятно, не играет никакой роли. Но думаю, вы уже поняли, что быть членом этого семейства не во все времена бывало легко.
Микаэль не имел представления о том, что ей говорил Хенрик и насколько Сесилия осведомлена о его задании. Он развел руками:
– Хенрик Вангер заключил со мной контракт по поводу написания семейной хроники. У него сложилось твердое мнение по поводу некоторых членов семьи, но я для своих выводов буду опираться на документы.
Сесилия холодно улыбнулась:
– Я хочу знать, не придется ли мне, когда выйдет эта книга, отправиться в ссылку или эмигрировать?
– Думаю, нет, – ответил Микаэль. – Люди в состоянии оценить, чего стоит каждый человек сам по себе.
– Такой, например, как мой отец?
– Ваш отец – нацист? – спросил Микаэль.
Сесилия Вангер закатила глаза:
– Мой отец – сумасшедший. Я встречаюсь с ним где-то раз в год, хотя мы и живем стена к стене.
– Почему вы не хотите с ним встречаться?
– Подождите. Прежде чем вы обрушите на меня массу вопросов… Вы собираетесь цитировать мои слова? Или же я могу разговаривать с вами нормально, не боясь, что меня изобразят идиоткой?
Микаэль немного поколебался, не зная, как лучше выразить свою мысль:
– Мне поручено написать книгу, в которой жизнь семьи будет описана начиная с того момента, как Александр Вангеерсад вместе с Бернадотом сошел на берег в Швеции, и заканчивая сегодняшним днем. В ней будет рассказываться о промышленной империи, просуществовавшей много десятилетий, но, естественно, и о том, почему эта империя рушится, и об имеющихся в семье противоречиях. В таком повествовании невозможно обойтись без того, чтобы наружу не выплыла разная грязь. Однако это не означает, что я ставлю своей целью очернять семейство или рисовать оскорбительные портреты. Например, я уже встречался с Мартином Вангером, которого нахожу симпатичным человеком, и в таком ключе я и собираюсь о нем писать.
Сесилия Вангер не ответила.
– О вас я знаю, что вы учительница…
– На самом деле даже хуже того, я директор гимназии в Хедестаде.
– Извините. Я знаю, что Хенрик Вангер к вам хорошо относится и что вы замужем, но живете отдельно от мужа… вот, собственно, и все. Конечно, вы можете разговаривать со мной, не боясь, что вас процитируют или выставят в нежелательном свете. Но когда-нибудь я наверняка приду к вам и попрошу
