В одно из воскресений технологический институт организовал «день открытых дверей».

Ночью прошел дождь. В институтском саду пахло мокрыми листьями и увядающим яблоневым цветом.

Из-за реки поднялось солнце. Едва коснувшись сада, оно оживило его, туманная пелена испарений заколебалась и потянулась вверх. И сразу отчетливо, ярко возникла бронзовая фигура Ильича у входа в институт.

Люди, сойдя на трамвайной остановке, направлялись к институту по узкой аллее.

«Добро пожаловать!» — приглашал плакат над входом.

У тяжелых, широко распахнутых дверей их встречал небольшого роста веселый человек. У него были живые мальчишеские глаза, мягкие жесты и великолепная шевелюра.

— Пожалуйста, пожалуйста, — говорил он.

Две девушки шли от трамвайной остановки. Человек, стоявший у входа, едва ли заметил их: много молодежи шло к институту в «день открытых дверей»!

Одна из девушек, тоненькая и подвижная, с короткими смешными косичками, уверенно сказала:

— Это директор. Вот увидишь! Всегда они так встречают новый набор.

Она поправила косички, одернула свою розовую кофточку, и круглое лицо ее, слегка тронутое веснушками, приняло озабоченное выражение.

— Надо поздороваться, — понизив голос, проговорила она и в невольном порыве на полшага опередила подругу.

Подруга была чуть выше ее и стройнее, легкий белый костюм делал девушку строже и взрослей спутницы; глаза у нее — синие, проницательные и густо опушенные ресницами. Во всех ее движениях проступало выражение той сосредоточенности, какая бывает у людей, идущих на серьезное дело. Она внимательно посмотрела на человека, стоявшего у входа. Хотела, видимо, сказать подруге что-то наставительное и уже взяла ее за руку, но вдруг громко рассмеялась, чуть откинув назад коротко остриженную голову:

— Ой, подлиза ты, Женька!

Однако, подойдя к человеку у подъезда, поздоровалась тоже, — нельзя было не поздороваться с ним. У него такое веселое лицо.

— Ты заметила, как он посмотрел на нас? — почему-то шепотом заговорила Женя, когда они вошли в вестибюль. — Как будто родных встретил. Очень симпатичный!

Надя — так звали высокую девушку — сказала:

— Нет, это не директор.

— Почему ты думаешь? — спросила Женя.

— Тут директор — профессор, очень сердитый. Он сам присутствует на приемных экзаменах и всех засыпает.

— Ну, тогда нечего сюда и ходить! Я тебе говорила…

В вестибюле, на верхней ступеньке, рядом с высоким, в резной раме зеркалом стоял широкоплечий молодой человек в черном костюме. Он смотрел на девушек недоверчиво, но вместе с тем, кажется, благожелательно — трудно было уловить выражение его холодных светлых глаз. Ворот косоворотки белым треугольником лежал на борту пиджака, открывая загорелую шею.

— Молод очень. Не он, — шепнула Женя.

— Ну, хорошо. Не юли. Оставь свои привычки. Мы в институте, не забывай.

И Надя, быстро проговорив это, обратилась к молодому человеку:

— Здравствуйте! Скажите, — она со смущенной улыбкой повела рукой вокруг, — мы сюда попали?

— Да. Пожалуйста, — чистым баском отозвался тот. — Прошу вас.

Девушки поднялись по ступенькам.

— Будем знакомы. Федор Купреев, студент второго курса, ответственный дежурный.

— Евгения Струнникова.

— Надежда Степанова.

— Желаете посмотреть институт? Давайте условимся: допускаю в том случае, если решите поступать к нам.

Он сказал это серьезным тоном, и девушки на миг растерялись: шутит или нет? Но в светлых его глазах мелькнул веселый огонек, плотные губы дрогнули в легкой, сдержанной улыбке. Девушки повеселели: шутит!

— Ой, да разве мы выдержим сюда! — сказала Женя и безнадежно махнула рукой. — И не мечтаем! Мы посмотреть только.

— Не надо так настраивать себя. — Купреев с любопытством смотрел на девушек, все больше светлея лицом. — Выдержите. — Повернулся всем корпусом, крикнул: — товарищ Ремизов, вот еще гости! Уделите внимание!

Ремизов, очень высокий, сутуловатый, в украинской белой рубашке, в черных брюках, заправленных в армейские сапоги, стоял недалеко, окруженный стайкой новичков. У него были большие выпуклые глаза и чуть удлиненное лицо. Оно казалось мужественным и вместе с тем по-детски радушным и свежим.

— Присоединяйтесь! — приветливо сказал он.

Купреев проводил девушек внимательным взглядом и совсем уже откровенно-весело, озорновато подмигнул Ремизову: нашего полку, дескать, прибыло. Отвернувшись, он сразу посерьезнел, принял прежнюю выжидательную позу. В вестибюль входила еще одна группа молодежи.

Подходя к Ремизову, Надя сердито шепнула Жене:

— Что за манера у тебя! Не мечтаем, не выдержим! Паникерша.

— А что, неправда? Самый трудный институт в городе!

— Ну, молчи, молчи!

Ремизов повел всех по широкому солнечному коридору.

Прохладные аудитории, блеск вычищенной аппаратуры. На полу, выстланнном метлахскими плитками, лежали четкие прямоугольники солнца. Жужжали вентиляторы. Все здесь было строго и торжественно.

— Ой, ой! — шептала Женя. — Куда мы с тобой попали!

Ремизов, сверху вниз посматривая на молодых людей, объяснял назначение приборов.

— Здесь работают студенты технологического факультета.

— А вы на каком факультете? — благоговейно спросила Женя.

— Я — на механическом.

— На каком курсе, если не секрет?

— Не секрет, — добродушно усмехнулся Ремизов. — перешел на пятый.

— О! — удивилась Женя.

Надя выразительно посмотрела на подругу. «Умри», — говорил ее взгляд.

Женя забежала вперед.

— А здесь что? — спросила она, оказавшись против узкой, не похожей на другие двери.