ее. А когда наконец догнал, их битва длилась столетия и оставила от десятка миров одни руины. Но было слишком поздно. «Синсар Дабх» обрела собственную темную силу. Когда Король создал ее, он был больше, а Книга — меньше. Она была лишь свалкой для королевского зла, но без движения и намерений. Но пока он горевал, Книга эволюционировала и стала равной ему, если не более. Создание, брошенное создателем, научилось ненавидеть. «Синсар Дабх» начала преследовать Короля. — Бэрронс наградил меня своей волчьей ухмылкой. — Так что же еще мог создать Темный Король? Возможно, целую касту, которая смогла бы охотиться за его величайшим врагом, пленить этого врага и не дать уничтожить Короля? И вы будете утверждать, что не задумывались об этом?
Я смотрела на него. Мы, ши-видящие, были хорошими. Людьми до мозга костей.
— Сторожевые собаки Невидимого Короля, — поддразнил он. Я испугалась его слов. Мне хватало открытия, что вырастившие меня мама и папа не были моими биологическими родителями. А теперь что? Бэрронс хочет сказать, что у меня вообще
— Это самый жуткий бред, который я когда-либо слышала.
Сначала Дэррок предположил, будто я камень. Теперь Бэрронс утверждает, что ши-видящие — тайная каста Невидимых.
— Если существо ходит, как утка, и крякает, как утка...
— Я
— Почему это так вас задевает? Сила — это сила.
— Король Невидимых не создавал меня!
— Вас пугает сама мысль об этом. А страх — это не только бесполезная эмоция. Это шоры на глазах. Если вы не сможете принять истинную реальность, вам не удастся стать ее частью, контролировать ее. С тем же успехом можно сразу выбросить полотенце на ринг и исполнять капризы того, кто обладает более сильной волей. Вам нравится быть беспомощной? Вы за это цепляетесь? Поэтому, когда меня не стало, вы бросились к ублюдку, который вас изнасиловал?
— А что насчет тебя и твоих людей? — холодно парировала я. — Еще одна тайная каста Невидимых? Вот кто вы на самом деле, Бэрронс? И поэтому ты столько о них знаешь?
— Не ваше собачье дело.
Он отвернулся и продолжил поиски.
Я дрожала, во рту была горечь. Отбросив бумаги, я встала и вышла на балкон.
Я уставилась в ночь.
Бэрронс потряс меня своим предположением. Но мне пришлось признать, что заметки Дэррока вполне можно истолковать и так.
А еще вчера ночью я стояла между двумя армиями Фейри и радовалась, что похожа на Невидимых, что боль сделала меня менее уязвимой.
И это темное озеро в моей голове, с множеством необъяснимых «подарков», таких как руны, известные бывшему Фейри, останавливающие его руны. Руны, которые очень не нравились Принцам Невидимых.
Я вздрогнула. Теперь меня беспокоил не только вопрос «кто такой Иерихон Бэрронс?».
Кто
18
Когда мы уходили, я сдернула с фонарного столба «Дэни дейли», села на пассажирское сиденье и начала читать. Скоро день рождения Дэни. Я слабо улыбнулась. Она оповестила об этом весь мир. И устроила бы в этот день национальный праздник, если бы могла.
Я не удивилась тому, что она была на улице прошлой ночью и видела, как Охотник убил Дэррока. Дэни никому не подчиняется, даже мне. Она сама хотела убить Дэррока? Я бы не исключала такой возможности.
Пристегивая ремень, я подумала о том, успела ли Дэни заметить, что Охотник одержим «Синсар Дабх». И если да, что она подумала о звере, который меня унес? Возможно, она решила, что это Невидимый, принадлежащий к касте, которая ей раньше не встречалась.
Я была в шоке от того, сколько прошло времени, пока я была в Зеркалах. К тому же в середине февраля я могла бы и вспомнить о Дне святого Валентина.
Я мрачно посмотрела на Бэрронса.
Счастливого Валентина у меня не было никогда.
Каждый праздник был разной степени паршивости еще со времен детского сада, когда Чип Джонсон объелся глазированным печеньем и его стошнило прямо на мое новое платье. Я пила фруктовый пунш, и, когда на меня попала рвота Чипа, я не смогла сдержаться и облевала пуншем все вокруг. А это запустило цепную реакцию у пятилетних малышей, так что я до сих пор не могу вспоминать ту сцену без отвращения.
В начальной и средней школе День святого Валентина сопровождался для меня стрессом. Я просыпалась и боялась идти в школу. Мама всегда давала нам с Алиной открытки для всего класса, но не все мамы были так же тактичны. Я сидела за партой и боялась дышать, молясь, чтобы кто-то кроме Табби Томпсон или Блинки Брюэр вспомнил обо мне.
В средней школе у нас был белый танец, на который девушки приглашали парней, и это было еще тяжелее. Помимо возможности получить психологическую травму на праздник, который предположительно был самым романтичным днем в году, я рисковала получить отказ от парня своей мечты и молилась только о том, чтобы к тому времени, когда у меня сдадут нервы, рядом со мной остался кто-то кроме Табби и Блинки. В восьмом классе я нагрела лоб обогревателем, обрызгала простыни водой и притворилась, что у меня грипп. Но мама все равно заставила меня пойти в школу — меня выдал ожог на лбу. Я в спешке обрезала челку, чтобы закрыть эту полоску, и в итоге оказалась на танцах без пары, жалкая, с болезненным ожогом и отвратительной стрижкой.
В старших классах проблем прибавилось. Я помотала головой, отгоняя подростковые страхи. Этот День святого Валентина мог быть гораздо хуже. А так, по крайней мере, я спала спокойно, зная, что Бэрронс жив.
— Куда теперь? — спросила я.
Бэрронс уставился прямо перед собой. В его груди трещала гремучая змея.
Мы выехали на 939 Ревемал-стрит и остановились перед разрушенным фасадом «Честерса», когда-то лучшего в Дублине клуба для богатых и скучающих, уничтоженного на Хеллоуин. Я недоверчиво уставилась на Бэрронса.
Он припарковался и заглушил мотор.
— Я не пойду в «Честере». Там желают моей смерти.
— И если учуют ваш страх, наверняка попытаются вас убить.
— Что ты хочешь этим сказать?
— На вашем месте я бы попытался пахнуть иначе.
— Зачем мне туда идти? Сам не можешь повидаться с приятелями?
— Вы хотите увидеть родителей или нет?
Я выпрыгнула из машины, захлопнула дверцу и побежала за ним, огибая обломки. Я не знала, почему Бэрронс предложил мне это — явно не потому, что хотел быть любезным, — но я не собиралась упускать такую возможность. Учитывая непредсказуемость моего существования, я ни за что не упущу шанс повидаться с теми, кого люблю.
Бэрронс словно читал мои мысли, потому что бросил через плечо:
— Я сказал «увидеть» их, а не провести с ними время.
Мне крайне не нравилась мысль о том, что мои родители заперты в приюте Невидимых, но я
