1930 г., резкая вспышка роялизма в Бельгии в 1936 г. и последовавшее за ней столь же резкое его падение. Никакие избирательные манипуляции с целью изменить выражение общественного мнения здесь не замешаны: изменилось само общественное мнение. Это произошло в форме резкого скачка настроений, эмоционального потрясения. Такие взрывы эмоций и скачки на строений обычно дело рук ничтожного меньшинства: они являются иногда легкими колебаниями больших партии, но в то же время могут объясняться и кратковременны ми успехами малых партий. Иногда они распространяются внезапно, подобно эпидемии. На положении партии эти исключительные мутации общественного мнения отражаются весьма неоднозначным образом. Преобладающим здесь выступает влияние избирательного режима, которое может привести даже к установлению иного типа эволюции. Но нужно со всей силой подчеркнуть главное: влияние избирательного режима коренным образом различно в зависимости от того, идет ли речь о нормальной эволюции общественного мнения или чрезвычайных его мутациях. Если назвать способность избирательной сие темы преобразовывать колебания общественного мнения в колебания веса политических партий чувствительностью, то можно констатировать, что ее чувствительности к нормальным колебаниям мнений и чувствительность к эмоциональным их сдвигам не совпадают. Один способ голосования может быть нейтральным в отношении первых и очень восприимчивым по отношению ко вторым: в этом случае он будет иметь своим следствием как тенденцию к стабильному разделению, так и тенденцию к неожиданным и многочисленным изменениям. Другой, напротив, усиливая нормальные колебания мнений и вся чески приглушая резкие их мутации, может подтолкнуть к чередованию и сдвигам, оказав стабилизирующее воздействие. Следовательно, чтобы понять изменение веса политических партий, необходим системный анализ чувствительности различных избирательных режимов по отношению колебаний общественного мнения.
Схематически это можно выразить в следующих формулах: 1) система пропорционального представительства нечувствительна к нормальной эволюции мнений и весьма восприимчива к внезапным его мутациям, даже временным и слабым; 2) мажоритарное голосование и один тур весьма чувствительно к нормальной эволюции, но не реагирует на внезапные мутации, если только они не будут мощными и продолжительными; 3) мажоритарное голосование в два тура относительно мало чувствительно как к нормальной эволюции мнений, так и к внезапным их мутациям. Как обычно, эти формулы отражают лишь общие основные тенденции и могут быть коренным образом модифицированы действием других факторов; они допускают многочисленные исключения.
Мы уже охарактеризовали стабилизирующую роль пропорциональной системы в отношении нормальных колебаний общественного мнения. Но природе эти нормальные его движения крайне слабы и распознать их можно лишь с помощью измерительных инструментов, в принципе аналогичных сейсмографам, которые улавливают не воспринимаемые нашими органами чувств колебания земной коры, увеличивая их силу. Верно преобразуя распределение голосов в распределение мест, не преувеличивая их колебаний, пропорциональная система ведет к укреплению положения партии. Вместе с тем ее нечувствительность в отношении нормальных колебаний общественного мнения не всегда влечет за собой стабильное разделение и абсолютную неподвижность: пропорциональная система с равным успехом может совпадать и с феноменом доминирования. Незначительные смещения голосов на каждых выборах, если они происходят в одном и том же направлении, в конечном счете порождают более обширные сдвиги — при условии, что эти смещения будут продолжительными и регулярными. Восходящая тенденция скандинавских социалистических партий после 1919 г. типична: о ней кстати, сложно было бы говорить, если бы система голосования преувеличивала или ограничивала бы естественную эволюцию. Представляется, что она ее затормаживала, с одной стороны, отдаляя момент достижения скандинавскими лейбористами абсолютного большинства: в Швеции и Норвегии они быстрее получили бы его при мажоритарных выборах в один тур; по той же логике они должны были бы получить его и в Дании, тогда как они его там вообще не достигли при системе пропорционального представительства. С другой стороны, можно полагать, что способ голосования упрочивает доминирование, поскольку он Придает затяжной характер процессу ослабления других партий (оно было бы менее значительно при мажоритарном режиме). Как видим, следует смягчить жесткость вышеприведенных формул в части стабилизирующей роли системы пропорционального представительства: на протяжении очень длительного срока она способна и преувеличить нормальные сдвиги общественного мнения, вместо того чтобы их приглушить. Но она с одинаковым успехом тормозит их как в восходящей, так и в нисходящей фазах.
По отношению же к внезапным мутациям пропорциональная система обладает крайней чувствительностью — идет ли речь о мимолетных эмоциональных порывах или глубоких и длительных течениях: любопытный контраст с ее нечувствительностью к нормальным колебаниям. И тем не менее оба эти феномена объясняет один и тот же механизм: своим истоком они имеют «пассивный» характер пропорциональной системы. Она регистрирует изменения в избирательном корпусе, не педалируя и не преуменьшая их: отсюда и ее нечувствительность по отношению к обычным, по природе своей слабым колебаниям (в этом случае стабильность пропорциональной системы отражает естественную стабильность общественного мнения) и одновременно — большая чувствительность к внезапным сдвигам, которым их эмоциональный характер сообщает обычно немалую силу. Бельгия, где количество мест крупных традиционных партий очень мало изменилось за 1919–1939 гг., дает наиболее яркий пример чувствительности пропорционального режима к скоротечным увлечениям: выдающийся успех роялистов в 1936 г., когда они получили 21 место из 202 (тогда как п 1932 г. не имели их совсем) и последовавший за ним резкий спад 1939 г. (4 места) был бы немыслим при мажоритарном режиме с двумя турами.
Разве не интересно было бы в этом отношении отметить, что фашистское поветрие, которое в тот же самый период распространялось по всей Европе, в благополучных северных демократиях (Бельгия, Нидерланды и скандинавские страны) проявилось только в электоральной форме и что сила его к тому же оказалась гораздо менее значительной, чем во Франции/ Там господствовала пропорциональная система, здесь — мажоритарный режим. Точно так же и развитие коммунизма сразу после Освобождения повлекло за собой резкий рост партии только в пропорционалистской континентальной Европе, но не в мажоритарных англосаксонских странах. Правда, лишь первые — за исключением Швеции — подверглись немецкой оккупации, которая способствовала росту коммунизма благодаря действиям маки и подпольной борьбе. И тем не менее, если бы в Англии действовала мажоритарная система, коммунистическая партия, несомненно, имела бы на выборах 1945 г. больше двух депутатов. Если же рассматривать внезапные мутации более глубокого и продолжительного характера, то и здесь наблюдения также дают убедительные результаты. В 1919–1933 гг. система пропорционального представительства благоприятствовала развитию коммунизма в Германии, тогда как во Франции оно явно тормозилось мажоритарным режимом. восхождение нацизма, вероятно, происходило бы гораздо медленнее и имело бы меньшее значение, если бы в Германии продолжал действовать мажоритарный режим; относительная нечувствительность Империи к внезапным мутациям явно контрастирует с крайней чувствительностью Веймарской республики (табл. 38). Точно так же весьма симптоматично и развитие МРП во Франции в 1945–1946 гг.; при мажоритарном голосовании оно никогда не достигло бы подобной степени.
Различить кратковременные мутации и мутации глубокие и длительные подчас довольно трудно, тем более что пропорциональная система имеет тенденцию превращать преходящие мутации в долговременные, если они обладают достаточным размахом. В этом смысле заслуживает специального анализа пример французской коммунистической партии в 1945–1946 гг. В резком подъеме ее избирательного корпуса, когда он вырос с 15 % в 1936 г. до 25 % в 1945 и более чем до 28 % в 1946 г. (а ведь выборы 1936 г. были для нее значительным успехом: ни в 1938, ни в 1939 г. она не добилась бы такого соотношения), можно различить две составляющих: одна — постоянная, соответствующая реальной и глубинной эволюции общественного мнения; другая — чисто преходящая, связанная с обстоятельствами Освобождения. Деятельность в Сопротивлении, память о его жертвах, патриотическая Пропаганда, гарантии генерала де Голля, должности, занятые явочным порядком, правительственное влияние, — все это бесспорно сыграло главную роль в успехе коммунистов в 1945–1946 гг. Часто подчеркивалось, что сельские департаменты, где их влияние было наиболее развито, точно совпадали с картой маки. Но очень мало обращают внимания на то, что численность партии в конце 1944 г. (спустя четыре месяца после Освобождения) почти не превышала довоенную цифру: значительный рост имел место в 1945 г., а в 1947 г., после изгнания из правительства4, начался спад; в 1946–1949 гг. партия потеряла около 25'/о своих членов. Но такого же резкого спада электорального влияния коммунистов не произошло. Огромный рост компартии в 1945–1946 гг.
