стороне уже были поменьше, с заросшими густым лесом покатыми склонами.

Насколько мог увидеть Антоненко, течение реки в этом месте было не очень сильным, а ее ширина не превышала и семидесяти метров, хотя русло реки было довольно извилистым.

Гуаро расположились на берегу, где, рассевшись возле костров, готовили себе завтрак из человечинки. Видно они не первый раз совершали отсюда свои набеги, так как на этом участке берега лес был хорошо прорежен, а местами даже полностью вырублен. На берегу валялось пару десятков лодок- долбленок-однодревок. С их помощью гуаро спустились по реке или переправились на этот берег.

Также, на берегу, Николай увидел и несколько групп пленников. Большую часть из них составляли молодые женщины и девочки-подростки. Отдельно от них, на земле лежали мужчины и мальчишки. Все пленники были в разорванных одеждах и связаны по рукам и ногам лианами. Пленных было не меньше ста человек. Охраняли пленных с десятка два гуаро, прохаживающихся между ними. Глядя на выражение их лиц, Николаю вспомнились, когда-то прочитанные рассказы об африканских каннибалах. По виду охранников было заметно, что они не прочь, прямо сейчас, полакомиться, откусив у своих жертв самое вкусное в человеке — ладони и пальцы рук.

Антоненко, с нескрываемым интересом, стал рассматривать врагов, пытаясь их сосчитать. Все же первый раз в жизни он увидел людоедов!

Это были довольно высокие мужчины крепкого телосложения с коричневой кожей, покрытой различными рисунками, выполненными красной краской. Вся их одежда состояла из веревки, которая поддерживала крайнюю плоть и была обернута вокруг талии. Они были черноволосыми, но без усов и бороды. Волосы были длинными и спускались на плечи или перевязывались на затылке куском веревки со вставленными перьями. У многих головы были увенчаны своеобразными коронами из костей, возможно даже и человеческих. Ушные мочки проколоты и в них вставлены диски из дерева. Лица гуаро также были покрыты красной краской и имели устрашающий вид. Оружие дикарей не отличалось разнообразностью. Это были небольшие копья-дротики с каменными наконечниками, большие однодревковые луки с пучком стрел в колчанах, висящих за спиной и тростниковые ножи, в бамбуковых ножнах. У некоторых Николай также заметил большие деревянные палицы.

Вместе с охранниками Антоненко смог насчитать больше сотни гуаро. Сколько были их на самом деле, из-за растительности было трудно подсчитать.

'Да что тут их бить! И двух хороших очередей из пулемета вполне хватит! А собрали против этой кучки людоедов — восемьсот воинов!' — усмехнулся он.

С этими мыслями он передал бинокль Качи. Племянник вождя с опаской взял в руки бинокль и как это делал Антоненко, попытался поднести его к глазам. Первой его реакцией было вскочить и кинуться в бой. Он чуть не выронил бинокль из рук, хорошо, что Николай успел его перехватить, а то бы точно разбил. Немного успокоившись от увиденного, Качи снова попросил бинокль и уже с удовольствием разглядывал окрестности.

Почти одновременно, слева и справа от стоянки гуаро, в небо потихоньку стали подниматься по одному дымку. Увидев их, Качи приказал воинам поджечь приготовленный заранее небольшой костерок на вершине утеса. Когда дым от костра начал подниматься над утесом, воины уаминка и уанка, развернувшись в плотную цепь, начали углубляться в лес к реке.

Антоненко со своими подчиненными также хотел пойти в цепь, но Качи остановил его, дав понять, что задача виракочей — только присутствовать, победу над врагом обеспечат его воины. Николай не стал возражать, тем более, что воевать в джунглях ему еще не приходилось. Попаданцы, вскинув оружие наизготовку, пошли за воинами на некотором удалении. Вместе с попаданцами двигались невесты Аксенова и приставленные к ним Синчи Пумой четыре воина-гонца.

Вдруг, впереди, послышался вскрик, затем, еще один. Почти одновременно с последним, лес взорвался оглушительным ревом сотен глоток. Вся масса воинов, уже не таясь от врага, кинулась вперед.

— На охранение нарвались! — воскликнул шедший рядом Аксенов. — Дикари дикарями, а секреты выставили!

Пробежав, уже не скрываясь, вперед, попаданцы наткнулись на лежащего на спине воина-уаминка. Его лицо искажала гримаса боли, изо рта шла пена, а конечности дергались в последних конвульсиях. Из груди торчала небольшая стрела.

Один из молодых воинов-гонцов попытался взяться за стрелу и вытащить ее из груди товарища, чтобы облегчить его участь, но Антоненко резко остановил:

— Стоять! Она отравлена! Не дай бог сам поранишься, тогда и ты умрешь! А ему уже не поможешь!

Воин, испугавшись, отпрянул в сторону. Продвинувшись вглубь леса, увидели место первой стычки. Здесь лежал еще один истекавший кровью воин-уаминка. Голова его была проломлена деревянной палицей валявшейся неподалеку. В кустах, в разных позах, валялись трое дикарей. Один из них был, словно еж, нашпигован стрелами. Николай заметил возле него трехметровую палку-трубку и колчан с короткими стрелами без наконечников. К колчану была прикреплена маленькая тыквенная бутыль.

— Духовое ружье с отравленными стрелами. После них никто не выживет. — пояснил Антоненко своим.

Двое других гуаро, также были убиты. Первый дикарь — насквозь проткнут копьем, торчащим у него из груди, а у второго — разможжен череп.

Со стороны реки раздавались ужасные крики рукопашной схватки. Поспешив туда, попаданцы увидели следующую картину. Уаминка и уанка шедшие в охват, отрезали гуаро от берега, захватив почти все лодки-однодревки. Сейчас на берегу происходил не бой, а добивание оставшихся в живых дикарей. Надо отдать им должное, они не просили о пощаде, а сопротивлялись до последнего, дерясь своими копьями и палицами один против трех, а то и пяти уаминка или уанка. Но вскоре все было кончено. Ни один гуаро на этом берегу не остался цел, все были перебиты. Только несколько дикарей попытались на двух лодках переправиться на другой берег.

Не долго думая, Роговой вскинул свой пулемет ДП и с рук дал по ним две короткие очереди. Большинство упали в воду с пробитыми пулями спинами. Только двое смогли выбраться на противоположный берег. Николай машинально передернул затвор и поднял немецкий карабин. Прогремел выстрел. Дикарь вскинул руки и уткнулся лицом в землю. Перезарядив, Антоненко поймал в прицел спину последнего оставшегося в живых гуаро. Но тот, словно почувствовав дыхание смерти, резко бросился на землю и скрылся среди густых кустов. Запоздавшая пуля ударила в ствол дерева над его головой.

— Черт! Ушел, гад! — сплюнул Николай. — Вот и есть мой первый 'дух' на этой земле! С почином!

Обернувшись к своим, у Николая чуть не вырвались все внутренности наружу от увиденного. Давно он такого не испытывал. Такое же состояние было у Рогового и Аксенова. Хотя стоявшие рядом с ним Сиса и Кукури, чувствовали себя нормально и смотрели на происходящее даже с интересом. На берегу лились реки крови. Воины уаминка и уанка, соревнуясь между собой, отрезали всем убитым и даже тяжелораненым гуаро, головы. Поскольку имевшиеся у них бронзовые ножи были не такими острыми, как стальные, этот процесс затянулся. Оторвав голову у очередного поверженного врага и измазавшись его кровью, воин дико кричал и прыгал от радости, как маленький ребенок, получивший заветную игрушку. И такими кричащими воинами был усыпан весь берег. Шум стоял неимоверный.

— Дикари! Настоящие дикари! Куда мы попали! — опустив на землю свой пулемет и сев рядом, Роговой схватился за голову.

— Зато, хоть не едят человечину, как предыдущие товарищи! Мать их! — ругнулся Аксенов. Ему стало противно смотреть на союзников. Даже на своих девчонок не смог глянуть, а повернулся лицом к реке.

— Возьмите, мужики, выпейте самогонки! — протянул им флягу Антоненко, предварительно сделав сам пару хороших глотков. — Не смотрите туда. Ничего мы сейчас не сделаем. Как говорил профессор Левковский: у каждого народа — свои нравы. За один день их не перевоспитаешь. Придется, пока смириться.

Вдруг, за спиной, они услышали шум и улюлюканье, как будто на охоте загоняли зверя в загон. Обернувшись на звуки, Николай увидел, что по берегу мечется молоденький дикарь-гуаро. Пареньку было лет двенадцать-тринадцать, не больше. За ним, с палками и дротиками в руках, гонялись несколько