Иль чистотой, ни пред какимПорывом девственно-святым.Давно отвык он удивляться,Давно не верил ничему,Давно не мог он предаватьсяПорыву сам ни одному,И, тактик вечно равнодушный,В порыве каждом видел онОткрытье слабых лишь сторон,Да слишком длинный, слишком скучныйМаневров и усилий ряд,Чему он вовсе не был рад.22И тихо, верно, постепенноУмел до цели он дойти,И выжидал почти смиренно,Пока сокрытая в грудиСтрасть жертвы бедной незаметноПробьет последний свой оплот,Пока безумно, беззаветноОна на грудь его падет.Но и тогда, собой владея,Он принимал холодный тонИ, сострадательно жалея,Читал ей проповеди он;Он не любил ловить мгновенья,Он безгранично-роковойХотел преда́нности одной,А не безумного забвенья.Притом — упреков не любилИ нервами расстроен был23Совсем иным его видалиС девоткой строгой и сухойИ с резвой, свежей, молодой,Еще не ведавшей печалиБлагоухающей душой.Любовью пламенной и томной,И с маской чуть ли не святой,И речью тихою и скромнойЛовил он первую; ……… … … ……… … … ……… … … …Но был с другою он другой:Он с ней свободно обращался,Брал на руки, как пожилой,Над ней, как над дитей, смеялся,И постепенно, день от дня,Вливал в нее струю огня.24Взгляните: вот он, гордый, стройный,Во фраке английском своем,Вполне комфортном и простом,С физиономиею знойной,С бездонной пропастью очей,Как ночь таинственная, темныхИ полных пламенем страстей,С его лениво-беззаботнойПоходкой, с вечною хандройИ с речью вялой, неохотной,Но иронической и злой.Взгляните: вот, толпу раздвинув,Он в угол устремил лорнет,От коего спасенья нет,И, взглядом масок рой окинув,Уже вдали узнал одноС зеленой веткой домино.25Подходит он, — но как-то робкоИ странно руку подаетТо домино ему; идетС ним неохотно и неловко,А он свой беззаботный видХранит по-прежнему; играяЦепочкой, что-то говоритСпокойно, строго, и, сгораяПод маской злостью и стыдом,Его молчать уж умоляют,Но, с сожаленьем незнаком,Он тихо проповедь читает,За сплетню сплетней платит злойИ дамы маленькую руку
