Наш господин велел принести два стула и расположился с удобством. Ты же знаешь, как он обожает вести спор и подробно расследовать вопрос. «Но вы же не имеете в виду десять колен, которые Салманассар вывел пленными из их собственной страны?» - «Именно. Мы читаем об этом во Второй книге Царств, сэр». - «Глава семнадцатая? Поразительно, если это правда. И все же, заверяю вас, говорят, что они придерживались языческих обычаев…» - «Еще более поразительно, мистер Мильтон, верование в то, что здешние туземцы происходят от разбитых троянцев. Брут якобы вывел их из Лациума». - «Но этот народ наверняка не смог сохранить с тех древних времен письменности». - «Исчезла, сэр. Вывелась из употребления. Остались одни дикие слова. - Кудесник прочистил горло. - И сами они дикари дикарями. Причем лишенные нравственности».
Хозяин подался вперед с жадностью блохи, вспрыгнувшей на вола: «Объяснитесь подробнее, мистер Калпеппер». - «Среди них царит сплошной разврат. Их поселения - места похоти и распутства. Азартные игры. Продажность женщин. О завтрашнем дне они и не задумываются, сэр. Склонны к лживости и безделью». - «Несомненно, это соответствует их смутному восприятию мира. Если они - всего лишь жалкая кучка бродячих потомков исчезнувшего народа, чего от них ожидать, кроме сломленности и разлада? Поистине, я испытываю жалость к их плачевной страдальческой участи». - «Меня также переполняет сочувствие, сэр, однако ни в коем случае нельзя забывать, что при всем том они сущие дикари - тщеславные и коварные». - «Не пересохла ли в них кровь от избытка солнца и огня?»
«Возможно. - Почтенный богослов придвинул свой стул поближе. - Более того, правление у них в основном монархическое».
Наш господин с шумом перевел дыхание.
«Я мог бы об этом знать. - Он махнул рукой в сторону простиравшихся за нами лесов. - Вижу теперь, что мы в самом деле находимся на краю пустыни, на последней грани неприкрытой духовной порчи». - «О да, совершенно верно». - «Меня повергает в дрожь мысль о низменном семени, порожденном их похотливостью. Как вам удается держать их в подчинении?» - «Лучше всего, сэр, поощрять их каким-нибудь небольшим подарком вроде яблока или печенья. Конечно же, они и понятия не имеют о деньгах. Прошлой зимой Бог повелел им давать нам рыбу почти что даром».
Собеседники развлекали друг друга на манер чипсайдских сплетниц, и я, утомленный лицемерием чудодея, решил завязать разговор с молодым индейцем. «Гусперо», - сказал я, ударив себя в грудь. Потом наставил палец на него и воздел руки вверх, изобразив тем самым живой вопросительный знак. «Маммичис», - ответил он. «Вовсе не Джозеф? - Он покачал головой. - А что же тогда молол здесь этот тупоумный старый святоша?»
Индеец поймал мой взгляд, брошенный на Кудесника Калпеппера: я смотрел на него не с большей дружелюбностью, чем приговоренный к повешению смотрит на петлю. Калсется, он что-то угадал в моих мыслях и свирепо пробормотал:
Хозяин махнул в мою сторону, не снизойдя даже до кивка, и мы с Джозефом - прошу прощения, Маммичисом - зашагали в сторону леса. По счастью, вышло так, что при себе у меня оказалась фляжка с крепкой настойкой.
- Охотно верю, Гус.
- Спасибо за веру в меня, Кейт. Можно попозже выпить за твое здоровье? Итак, очень скоро мы с Маммичисом беседовали самым дружеским образом. «Дерево», - сказал я, указывая на ствол, к которому мы прислонились. - «
Джозеф положил руку мне на грудь. «
Скоро мы расправились с фляжкой до последней капли и бросились бегом через лес с выкриками «Ура!» и «Эгей!», которым я его обучил. Он мчался стрелой, а меня переполняло счастье - и знаешь, Кейт, в этом диком уголке я чувствовал себя свободным. Помнишь Элеэйзера Лашера? Первого англичанина, которого мы с мистером Мильтоном встретили, когда блуждали? Я ему тогда позавидовал. Я позавидовал его свободе.
- Ты меня спрашивал о нем и раньше, Гус. Он единственный носил медвежью шкуру, как индеец. Я привыкла видеть его каждое утро по понедельникам, когда он приходил меняться товаром. Он приносил меха и мясо, а мы давали ему сыр, молоко и всякое такое. Держался он всегда спокойно. Думаю, он жил один.
- Ты права как всегда, Кейт. Он жил в глубине леса. И я намекнул мистеру Мильтону: вот, дескать, это именно тот человек, который может нам побольше рассказать об индейцах. Наш хозяин проникся к ним глубоким интересом после содержательной беседы с преподобным Калпеппером, поэтому я подошел к Элеэйзеру на рынке.
- В понедельник утром?
- Точно. Он согласился с нами поговорить и, по выражению мистера Мильтона, ознакомить нас с их языческими повадками. И вот на следующее утро он снова привел нас к своей бревенчатой хижине у реки. Конечно, нам пришлось войти в лес, и мистер Мильтон схватил меня за руку, как только почувствовал сомкнувшуюся вокруг него темноту. «Змеи здесь водятся?» - спросил он. «Да». Помнишь голос Элеэйзера - медленный, запинающийся? Я думаю, причиной тому была его борода.
- Он никогда не заговаривал со мной, Гус. Был такой несмелый.
- В лесу он держался храбрей.
«Туземцы считают змей прекрасным лечебным средством от боли и лихорадки, мистер Мильтон. И потому едят их живьем».
Наш хозяин еще крепче ухватился за мою руку. «Лесов дремучих тьма по нраву им, - прошептал он. - Трава зловредная и тина им по нраву». -
