«То есть?»
«Кто здесь правит?»
Запинаясь, с трудом подбирая слова, он просветил меня насчет принадлежности и размеров территории, на которую я ступил. Мы находились в землях вампаноагов (в этих варварских, языческих краях, мистер Поул, сами слова, кажется, сродни демонам), сейчем, то есть вождь коих, Вамсутта, весьма некстати переименован англичанами в «Александра»; нынешнее его местопребывание - Вачусет или Маунт-Хоуп (более пристойное имя, данное нашими поселенцами). Окрестности заняты другими племенами, названия которых звучат столь же нечестиво. На юго-востоке обитают поканокеты, за ними наузеты; к западу от нас - наррагансетты, за ними дикие пеко- ты, но их, по милости Божией, едва ли не под корень братия извела лет десять назад. Вся наша земля известна как Нью-Плимут; имя дано ей по удивительной колонии, основанной, волей Божественного Провидения, в месте, которое индейцы называют Покассет или Патуксет.
Я просил мистера Лашера не злоупотреблять дикарскими и языческими наименованиями. Аг- гавам, Нанепашемет, Чобокко, Наумкеаг - звучат для меня более враждебно, чем Геенна, Валломб- роза, Тофет или Гошен, где обосновались некогда, согласно Писанию, злые духи. Взбалмошный и суеверный Гусперо пришел, однако, в подлинный восторг и захлопал в ладоши, когда узнал, что река к западу отсюда, недавно названная Темзой, в прежние времена именовалась Пекот. Когда мистер Лашер оповестил нас, что англичанам дали здесь кличку «ванукс», малый принялся возбужденно расхаживать по хижине, выкрикивая нараспев: «Я - ванукс!»
«Будьте снисходительны к юноше, мистер Лашер, - заметил я. - Боюсь, наши испытания всерьез повлияли на его рассудок».
«О, что вы, сэр! Юноша, быть может, проветрит нам мозги. Весельчаков среди нас не водится».
Так полагал одинокий охотник, добровольно удалившийся от общества избранных. Однако когда два дня спустя меня ввели в дом собраний, я не ощутил там ни малейших признаков уныния: напротив, братия приветствовала меня дружными восклицаниями «Хвала небу!» и «Слава Всевышнему!» Разумеется, я не носил больше омерзительного наряда, в который по неразумию облачил меня мой прислужник: теперь на мне был простой красновато-коричневый плащ с белой лентой вокруг шеи. Одеяние выглядело вполне достойным и приличествующим случаю: безутешно-покаянный вид был бы вряд ли уместен. Ради столь торжественного события я запасся также деревянным посохом - и медленно прошествовал по главному проходу, опираясь рукой на плечо Гусперо. Я надеялся обойтись без помощи этого ветрогона, но опасался споткнуться о сколоченные наспех половицы. «Это он, - пронесся шепот. - Он вступает сюда словно пророк».
О подобном сходстве я не помышлял - и, прежде чем обратиться к собравшимся, смиренно склонил голову. «Ваше присутствие, друзья, вливает в меня жизненные силы. Я предстаю перед вами, терзаемый долгими нескончаемыми муками, однако нельзя подвергать сомнению небесный промысел. Я заподозрил в себе перемену - вплоть до духовного падения, когда оказался выброшенным на побережье страны, столь непохожей на ту, откуда прибыл. Но не все было у меня отнято. Выказать слабость, добрые братья, и означает впасть в несчастье. Меня поддержала моя неколебимая воля. И вам ли не знать, что сила моя в другом предназначении? Да - в другом».
На мои слова откликнулись уверенными возгласами: «Именно!» и «Да-да, в другом!».
«Уповая на Господа, призвавшего меня в эти края, оставив друзей и родную землю далеко позади, я по доброй воле пробирался через зыбкие болота и топи, через пустыни и трясины… - Я выдержал паузу: мертвая тишина свидетельствовала о жадном внимании слушателей. - Одиноко ступая по определенному мне пути, преодолев неизмеримую океанскую пустыню, я достиг предписанной цели. И теперь передо мной развернулась благодатная даль. Мне видятся изобильные поля, тенистые рощи и долины в цвету».
Мой малый загодя шепнул мне, что братья «бледны как смерть» и, по его низменному сравнению, «выглядят бессильными, точно горлышко бутылки воскресным утром».
Один из собравшихся выступил вперед. (Полагаю, вам покажутся небезынтересными бесхитростные слова братьев - эти незамысловатые фрагменты той новой истории, которая вдохновит соотчичей, пребывающих на покинутой нами милой сердцу древней родине. Распространи нашу историю, Реджиналд, по всей Англии. Раскидай ее в нашу почву, подобно семенам, нимало не медля). «Морерод Джервис», - представился мне один из набожных братьев. - Простите, ваше имя?» - «Морерод, сэр. Пересекая океан, я родился заново. Явился в мир через пупок Христа». - «Дивная удача». - «А теперь по общему согласию меня побудили обратиться к вам с просьбой». - «Забудьте о просьбах, мистер Морерод: ведь кто я здесь? - всего лишь бедная странствующая душа». - Джервис, сэр. Мистер Джервис. Могу ли я затронуть неотложный вопрос? Касающийся нас всех?» - Разумеется». - «Мне стало ведомо, что для поселения этот участок непригоден». - «Но ведь здесь, собственно, никакого поселения и нет». - «Верно, сэр. Я хочу сказать, что мы всегда намеревались построить наш благочестивый город в другом месте. Здешний воздух слишком насыщен зловредными испарениями». - «Они несут заразу?» - «По- моему, воняет тут как на Тотхилл-Филдз», - заметил стоявший рядом со мной малец. Я не преминул стиснуть его плечо так, что он застонал.
«Простите моего слугу. У него тяга к низким уподоблениям».
«Здешний воздух, сэр, слишком влажен, - продолжал мистер Джервис прежним елейным тоном. - Поначалу мы думали обосноваться у обширного озера, которое, по уверениям наших братьев- предшественников, чище священного озера Генисарет в Палестине». - «Озеро Генисарет было таким прозрачным, что казалось повторением небесного свода!» - «Но потом выяснилось, что до упомянутого мной озера три сотни миль». «Немалое расстояние и для паломника». - «Однако недавно мы наткнулись на плодородное угодье возле этой реки, которое надеемся заполучить себе во владение». - «Это
Я чувствовал, что собрание внимательно вслушивается в наш диалог, а женщина с задней скамьи выкрикнула: «Одни только варвары! Только дикари язычники!» - «Это Смирения Тилли, сэр, - вполголоса пояснил мне мистер Джервис. - Набожность переполняет ее до краев». - «А кто эти язычники, которых она столь красноречиво обрисовала?» - «Туземцы-идолопоклонники. Эту землю они называют Мачапквейк. - Он помедлил, и я догадался, что речь пойдет о торговой сделке. - Но они легко с ней расстались».
Вмешательство Смирении Тилли заразило иных из собравшихся столь же ревностной настроенностью. До моего слуха донесся возглас: «Семь квадратных миль за семь одеял!»
Морерод Джервис в моем присутствии держался ровно и невозмутимо, что очень меня подкупало. «Простите их восторженность, сэр!» - «Восторженность - дар свыше!» - «Мы приобрели землю за семь одеял, добавив несколько простейших орудий труда собственного изготовления. Дикари пожелали также десять с половиной ярдов хлопчатой ткани - и, поразмыслив, мы дали им ее в придачу. Сделка была честной - и теперь эта земля наша собственность». - «Цена воистину божеская. Повторите, пожалуйста, название
