выступают за экономическое развитие и политическую свободу. Модернизация означает движение идей, технической информации, капитала и производственных технологий от индустриальных к менее развитым странам. Экономическая взаимозависимость между индустриальными и развивающимися регионами порождает взаимовыгодный обмен, способствуя торговле и капиталовложениям ТНК в форме кредитов, физического капитала и технической помощи. МВФ, Всемирный банк и региональные банки развития (Межамериканский банк развития, Азиатский банк развития, Африканский банк развития) обеспечивают кредитование, необходимое для экономического роста. Техническая и финансовая помощь на двусторонней основе Франции, Японии и ФРГ также стимулирует экономический рост.
В 60–е годы политические события в «третьем мире» заставили ученых подумать об альтернативе теории модернизации. Частые военные перевороты, гражданские войны, партизанские кампании и дестабилизирующие военные интервенции породили сомнения относительно последствий быстрого экономического роста, социального плюрализма, ограниченной государственной власти, свободной торговли и зарубежных инвестиций. Более вероятным исходом представлялись уже не мирные социальные преобразования, а политическая дезинтеграция. Слабые государства оказывались не в состоянии осуществлять государственную политику, способную эффективно решать проблемы, возникшие в ходе социальных перемен, в частности стремительной урбанизации, экономического роста, распространения образования и средств массовой информации. Иностранные интервенции, возрастание неравенства в доходах и слабость национальных политических институтов — все это препятствовало мирному урегулированию групповых конфликтов. Ни одна из организаций вроде массовой политической партии или профессиональных военных не обладала достаточной силой для того, чтобы стабилизировать преобразования. Вместо этого многим странам «третьего мира», подобным Ливану, пришлось пройти через анархию, когда соперничающие социальные группы вели гоббсовскую войну всех против всех[171].
Считая большинство развивающихся стран политически нестабильными, С. Хантингтон предложил концепцию политического развития, выдержанную в духе воззрений Вебера. Его книга «Политический строй в изменяющихся обществах» устанавливает связь между политическим развитием и институционализацией[172]. Он определил консерватизм как «рациональную защиту человеческого существования от разума, порядка — от хаоса. Когда возникает угроза общественным устоям, консервативная идеология служит напоминанием о необходимости существования определенных институтов и об их нужности»[173]. Для предотвращения упадка, вызванного неконтролируемыми социальными изменениями, правящие круги нуждаются в сильных политических институтах. Сильная некоммунистическая партия способна контролировать участие масс в политике, устанавливать политический строй и стабилизировать ситуацию. Компетентные бюрократии, организованные в соответствии с веберовской формальной моделью, будут обладать политической властью, необходимой для проведения в жизнь государственной политики в общенациональном масштабе. Профессиональные военные, подчиняющиеся дисциплине, уважающие принципы иерархичности, техническую эрудицию, профессионализм, смогут предотвратить создание преторианского государства, солдаты которого часто организуют перевороты, направленные против гражданских лидеров.
Идеи Хантингтона, отводящие ведущую роль государству, вступают в спор с плюралистическими воззрениями теоретиков либеральной модернизации. Вместо того чтобы облегчить в развивающихся странах приспособляемость к новым условиям, процессы социальных преобразований — рост образовательного уровня, урбанизация, распространение средств массовой информации, индустриализация — порождают социальные беспорядки, хаос и нестабильность. Маловероятно, что быстрое экономическое развитие приведет к демократии. Скорее, вызванный этими социальными переменами рост участия масс в политике породит общественное отчуждение, нестабильность и насилие. Волнения возникают оттого, что граждане начинают требовать от своих правительств слишком многого, а правительства не имеют необходимых ресурсов для их выполнения.
Хантингтон утверждает, что политическая организация играет более важную роль, чем стихийные действия социальных групп. Теоретики либеральной модернизации ставят возможности политического развития в зависимость от конституционных рамок власти правительства. В отличие от них Хантингтон полагает, что сосредоточение правительственной власти оказывается важнее распределения ее. В частности, в развивающихся странах правительству для проведения своей политики требуется больше власти, авторитета и возможностей для контроля. Политическое развитие предполагает не только увеличение структурной дифференциации, но и рост централизации правительственной власти. Рационализация власти означает утверждение суверенитета нации сильными правительственными институтами, которые достигли единства, гибкости, структурированности (независимости от какой–либо одной личности) и свободы от влияния социальных групп. Только сильные институты способны предотвращать социальные конфликты, регулировать вопросы преемственности власти, наращивать необходимые для осуществления правительственных решений ресурсы и контролировать последствия быстрых социальных перемен[174].
Солидаризируясь с Вебером, Хантингтон выступает за конкурентно–элитистский вариант политической демократии. Будучи против широкого народного участия в процессе проведения политического курса, Вебер ограничивает права граждан сферой выборов. Дело индивидов — не активно участвовать в формировании государственной политики, а только выбирать или смешать с государственной должности политических лидеров в ходе свободных выборов. В том же духе интерпретирует Хантингтон демократию, видя в ней такую политическую систему, при которой электорат выбирает лидеров в ходе конкурентных, свободных и честных выборов. Демократия зиждется на активном участии граждан в выборах, на гарантиях процедурной правильности и на , урегулировании правящими кругами конфликтов. В рамках данной модели гражданам редко приходится участвовать в антиправительственных движениях или «широкой»; оппозиции. Конкурирующим между собой элитам надлежит принять основные институты: частную собственность, капиталистический рынок, автономию военных и привилегированное положение официальных церквей. Для достижения политической стабильности лидерам придется поступаться принципами и предавать своих сторонников. Хантингтон полагает, что данный тип демократии даст хорошие результаты: стабильность, сведение насилия до минимума, мир между нациями, свобода индивидов и умеренные изменения к лучшему.
Подобно Веберу, Хантингтон полагает, что господствующая роль в мировой системе принадлежит бюрократическим институтам. Наиболее сильными из них он считает национальные государства, ТНК и межправительственные финансовые учреждения, такие, как МВФ и Всемирный банк. Соглашаясь с теоретиками либеральной модернизации, Хантингтон полагает, что эти институты играют благотворную роль при проведении последовательных преобразований. После второй мировой войны США как общегражданское государство стремилось не к имперскому господству, а к обретению иностранных военных баз и расширению торговли. ТНК, привнося в развивающиеся страны новые идеи и современный стиль жизни, стимулируют процесс социального обновления. Самые мощные и стабильные правительства заинтересованы в том, чтобы предоставить ТНК возможности инвестирования. Обеспечивая государственным банкам, государственным и коммунальным предприятиям кредиты, финансовый капитал и технологии, они часто способствуют укреплению государства. Сильная государственная бюрократия направляет займы МВФ и Всемирного банка эффективно действующим предприятиям, как общественным, так и частным. В результате имеют место последовательные преобразования.
При том, что Хантингтон превозносит «самообновляющуюся гениальность» американского общества — конкурентный характер экономики, открытость, гибкость и гостеприимство в отношении иммигрантов, — его поддержка военных вторжений США в развивающиеся страны и значительных капиталовложений ТНК свидетельствует о крене в сторону элитарного ведения политики. Встав на позицию геополитического реализма, он хочет, чтобы вооруженные силы США поражали врага, опираясь на технологическое превосходство военно–воздушных сил, танков и артиллерии. Такая стратегия, вместе с поддержкой профессиональных военных в «третьем мире» и проникновением в страны многонационального капитала, умножает мощь бюрократического авторитарного государства. Даже если там существует политическая
