Философские интерпретации Джеймса Мэдисона, Макса Вебера и Карла Маркса легли в основу трех послевоенных структурных теорий развития — теории модернизации, теории институционализма и теории зависимости. Каждая них отражает свой взгляд на власть, деятельность социальных групп и ее результаты, а также на национальное государство, политические партии и иностранные институты, в частности ТНК. После войны и до конца 60–х годов в научных дискуссиях, посвященных политике, доминировала теория модернизации. Придерживающиеся теории модернизации либералы рассматривали развитие как структурную дифференциацию. В рамках согласительной системы различные группы делят между собой правительственную власть; результатом являются реформистские преобразования.
Консервативные институционалисты, разочарованные реформистским подходом, подчеркивали необходимость во властных институтах, которые бы консолидировали политическую власть. Обязанность держать под контролем проявления социального плюрализма возлагалась на профессиональных военных, обладающую специальными знаниями бюрократию и некоммунистические политические партии. Наиболее подходящей системой для развивающихся стран представлялся бюрократический авторитарный режим.
Более радикальное решение предлагали сторонники теории зависимости. Развитие приравнивалось ими к трансформации общества. Лишь мощная мобилизационная система могла, по их мнению, снизить зависимость находящихся на периферии прогресса развивающихся стран от ведущих индустриальных капиталистических держав.
Сторонники теории модернизации, такие, как Т. Парсонс, Г. Алмонд, С. Н. Эйзенштадт и У. У Ростоу, для укрепления классической либеральной позиции выдвигали идею, что политическое развитие предполагает высокий уровень либерального плюрализма. Этнические, лингвистические, религиозные и экономические группы формулируют частные интересы и доводят свои требования до правительства, следствием этого являются постоянные перемены в структурно дифференцированном обществе. Поскольку разные группы обладают неодинаковыми ресурсами и политическими возможностями, это неравенство носит дисперсный, а не кумулятивный характер. Все добровольные ассоциации, каким бы ни был их этнический или классовый состав, имеют определенное влияние на процесс проведения политики. Следовательно, они усиливают свободу, толерантность, способность к адаптации и инновации. Согласно теории модернизации, плюрализм способствует как социальной дифференциации, так и интеграции. Добровольные ассоциации отражают высокую ролевую специализацию. Интегрирующие институты, такие, как коалиционные политические партии, представительные законодательные органы, независимые суды и общеобразовательные школы, объединяют общество.
В рамках плюралистической согласительной системы конституционное правление защищает свободу индивида, частную собственность и рыночную экономику. Поддерживая закон, правительство регулирует взаимодействия социальных групп, является гарантом прав индивидов, не допускает произвола бюрократической государственной власти. Структуры, играющие роль противовесов — конкурирующие партии, группы влияния, независимые средства массовой информации, — ограничивают деятельность центрального правительства и защищают культурные ценности, необходимые для эффективного функционирования согласительной системы.
Сторонники теории модернизации, Алекс Инкелес и Дэвид Смит, связывали политическое развитие с активным участием в политике. Современные граждане исповедуют идеалы Просвещения: рациональность, светскость и индивидуальные достижения. Данные ценности привносятся такими модернизирующими структурами, как средства массовой информации, производственные предприятия и общеобразовательные школы. Согласно анализу, проведенному Инкелесом и Смитом в шести развивающихся странах — Аргентине, Чили, Индии, Израиле, Нигерии и Бангладеш, — современные молодые люди свободно высказывают свое мнение, отличаются открытостью, высокой политической информированностью, большой политизированностью и национальной ориентацией. Они не воспринимают мир фаталистически, считают, что в нем царит не произвол, а закономерность. Они могут познавать и преобразовывать мир. В государственной политике следует руководствоваться не традиционными авторитетами, а рациональными, безличными правилами. Считая изменения как желаемыми, так и возможными, современные граждане активно участвуют в политической жизни. Они вступают в организации (политические объединения, профсоюзы, религиозные ассоциации, общественные клубы), могут обсуждать с лидерами правительства наиболее важные вопросы и участвуют в голосовании. Эти современные позиции и типы поведения проистекают из опыта, усвоенного в школах, на предприятиях и из сообщений средств массовой информации. Наиболее современная, активистская позиция участия присуща обычно тем молодым людям, кто дольше учился в школе, работал на предприятии или–в сельскохозяйственном кооперативе либо больше других слушал радио, чаще смотрел телевизор или читал газеты. Три названных института — школы, предприятия и средства массовой информации — учат активности, восприимчивости нового, а также показывают, как важно принимать решения независимо от традиционных авторитетов, таких, как родители, старшие или духовенство. С помощью данных институтов граждане учатся современному отношению к жизни, что весьма важно для согласительных систем[169].
Сторонники теории либеральной модернизации проводят резкое различие между традиционной и современной жизненной позицией. Модернизация жизненной позиции предполагает секуляризацию. Индивиды отделяют светские (современные) ценности от священных (традиционных). Материальное улучшение посюстороннего мира они рассматривают как важную цель, отличную от духовного спасения. Внимание к науке, технологии и разуму является отражением инструментальной стратегии, рассчитывающей вероятность достижения экономического роста. Образовательные институты уделяют основное внимание научному, эмпирическому познанию мира. Гражданские законы не зависят от религиозных норм. Они признают приоритет индивидуализма и равенства над коллективизмом и элитизмом. Молодежь и женщины получают равные права со старшими, родителями и мужчинами. В отличие от вышеописанной традиционная позиция смешивает светские и духовные ценности. Материальное благополучие в этом мире зависит от приверженности духовным ценностям. Такие качества, как справедливость, истина, доброта, преобладают над инструментальными ценностями, например технической эффективностью. Школы под руководством священников учат духовному восприятию мирских событий и подчеркивают необходимость того, чтобы ученики поступали в соответствии с духовными принципами. Законы, регулирующие поведение людей, покоятся на религиозном основании. Они предписывают молодежи и женщинам слушаться старших, родителей и мужей.
Исламские религиозные движения, в частности теократическая революция в Иране в конце 70–х годов, наводят на мысль о том, что теоретики модернизации преувеличивают противопоставление традиционных и современных позиций. Проникновение ценностей, присущих индустриальным технологиям и современным средствам массовой информации, в менее развитые страны, такие, как Иран, необязательно означает торжество светских тенденций. Традиционные лидеры — шиитское духовенство, семинаристы, торговцы с базаров — возглавили движение против шаха, властителя бюрократического авторитарного типа, попытавшегося синтезировать традиционные иранские и современные западные ценности. Традиционные лидеры в осуществлении исламских целей — установлении шиитской теократической системы, основанной на исламистской утопии VII в. — полагались на современные средства. Исламские революционеры отличались политической активностью. Они пользовались технологически передовыми коммуникационными средствами для пропаганды своего отношения к шаху и мобилизации городских масс на теократическую реконструкцию иранского общества. Шиитские традиционные ценности едва ли препятствовали формированию коалиции с либеральными и радикальными группами, противостоявшими бюрократическому авторитарному режиму шаха. Несмотря на современные методы захвата политической власти, правящие теократы сохраняли традиционные ценности, в частности подчиненное положение женщин, исламизацию закона и сознание необходимости того, чтобы иранским обществом руководило шиитское духовенство. Отвергая светскую ориентацию, образовательная политика опиралась на исламские доктрины. Светские материальные интересы для нее неотделимы от духовных принципов[170] . Таким образом, в Иране политическая линия не способствовала расширению секуляризации, которая свойственна либеральному плюралистическому стилю жизни Западной Европы и США.
В отличие от иранских теократов сторонники теории модернизации полагают, что иностранные институты, в частности те, штаб–квартиры которых расположены в развитых капиталистических странах,
