продаже зерна и солода в голодное время. Его завещание — документ, примечательный своей сухостью и практичностью. И к концу жизни он превратился в очень богатого человека.

В Лондоне насчитывалось множество гостиниц, где Шекспир мог остановиться в свой первый приезд. В «Белл-Инн» на Картер-Лейн, что близ собора Святого Павла, жили такие выходцы из Стратфорда, как, например, Уильям Гринуэй; есть какая-то вероятность, что он договорился заранее со своим земляком и жил у него. Куини или Садлеры могли снабдить его рекомендательными письмами к городским друзьям и родственникам; Бартоломью Куини, например, был богатым ткачом, обосновавшимся в столице. Возможно, Шекспир останавливался и у своего друга Ричарда Филда; но Филд был тогда всего лишь подмастерьем и мог не иметь подходящего жилья.

Он сразу нанялся в театр, но в качестве кого, неизвестно. В самой ранней его биографии говорится, что «он свел первое знакомство с театром… занимая там самое низкое положение». Это истолковывалось по-разному: он мог быть суфлером, мальчиком на побегушках, привратником или подправлять пьесы других авторов. Могло это означать работу в качестве молодого актера или наемного работника. Стратфордская традиция говорит о том же. Гость, посетивший город в 1693 году, пишет, что восьмидесятилетний старик, показывавший ему церковь, вспоминал, как молодой Шекспир отправился в Лондон и «там его взяли в театр служителем».

Прямой потомок Джоан Шекспир, сестры писателя, утверждает, «что Шекспир обязан своим возвышением тому, что случайно приобрел покровительство джентльмена, направлявшегося в театр, после того как придержал его лошадь». Это слишком хорошо звучит, чтобы быть правдой. Но эта история начала обрастать плотью в восемнадцатом веке, когда Сэмюел Джонсон повторил, что юный Шекспир зарабатывал на жизнь тем, что придерживал лошадей покровителей театра. В «Пьесах Уильяма Шекспира», опубликованных в 1765 году, он добавлял, что многие «приезжали на представления верхом» и, когда Шекспир прибыл в Лондон, «главным его делом было стоять в ожидании у дверей театра и придерживать лошадей для тех, у кого не было слуг, чтобы к концу представления лошади были наготове. Он настолько хорошо исполнял это, что в скором времени каждый спешившийся всадник призывал Уилла Шекспира». Это правда, что до двух театров, «Театра» и «Куртины» лучше всего было добираться верхом. Но эту историю можно счесть правдоподобной лишь по одной причине: Шекспир в действительности хорошо разбирался в лошадях и мог отличить неаполитанскую породу от испанской; ему даже был знаком жаргон конюхов. Однако, поскольку лошади были главным транспортным средством того времени, такими знаниями владели многие.

Интерес Шекспира к верховой езде объяснялся и другими причинами: это умение было неотъемлемой частью жизни джентльмена, и особенно знати.

Авторитета Сэмюела Джонсона оказалось недостаточно, чтобы переубедить других комментаторов. Исследователь и издатель Шекспира Эдмунд Мэлоун утверждал, что «по обычаю сцены он мог начинать как помощник суфлера или служитель, подающий актерам сигнал к выходу на сцену».

Нет причин предполагать, что помощник суфлера или служитель при лошадях могли бы сами собой подняться очень высоко в театральной профессии. Здравый смысл подсказывает, что Шекспира могли нанять в качестве актера, каким он и предстает позже в сохранившихся записях. К тому времени для актерской профессии стало привычным неформальное «практическое» обучение. Безусловно, для актера требовалась напряженная и особая тренировка: нужно было уметь держать себя на сцене, петь, танцевать, владеть мечом и иметь отличную память. Честь быть первой труппой, принявшей Шекспира, оспаривают «Слуги Ее Величества» и «Слуги лорда Стрейнджа». Некоторые из его ранних пьес были собственностью «Слуг Ее Величества», так что вероятно, что он какое- то время проработал там. В любом случае он мог осматриваться вокруг в поисках лучших возможностей и переходить из труппы в труппу. Есть свидетельства, что он выступал со «Слугами лорда Стрейнджа» уже в 1588 году. Эта труппа, как мы видели, исполняла некоторые его юношеские пьесы. Эти люди были из Ланкашира, и можно думать, что нанимавшие его актеры уже имели представление о его способностях.

Лорд Стрейндж — Фердинандо Стэнли, впоследствии пятый граф Дерби, — был одним из богатейших и влиятельнейших людей среди английской знати. Графский род Дерби, к которому принадлежал Стэнли, был в Ланкашире самым влиятельным. Генрих VII, с которым лорд Стрейндж состоял в родстве, построил свой дворец в Ричмонде по образцу замка Стэнли в Латоме. У Стрейнджа были собственный двор, свита и, конечно же, актеры. Известно, что он восторгался театром и присутствовал на последнем представлении честерского цикла мистерий. Хотя исполнение этих религиозных пьес было официально запрещено, поскольку они считались слишком близкими к католическим театрализованным обрядам, мэр

Честера распорядился в 1577 году дать специальное представление для знатных персон. Это говорит о приверженности лорда Стрейнджа старой вере и наводит на мысль, что для него театр был больше, чем просто акробатика. Его актеры готовились к представлениям в том или ином огромном доме Стэнли в Ланкашире, где молодой Шекспир, состоявший на службе у Хогтонов или Хескетов, и мог с ними повстречаться.

Лорд Стрейндж был всего лишь пятью годами старше Шекспира и со сравнительно раннего возраста прославился своей ученостью и артистичностью. Эдмунд Спенсер в поэме «Колин Клаут возвращается домой», где упоминается Шекспир, ссылается на щедрое покровительство Стрейнджа и его природные дарования. Очень может быть, что он заметил превосходные способности молодого Шекспира.

Имя лорда Стрейнджа также ассоциируется с группой аристократов и ученых, известной под названием «Школа ночи». Они встречались в Дарэм-Хаусе, лондонском доме сэра Уолтера Рэйли; в группу входили сам Рэйли, граф Нортумберленд, Джордж Чэпмен, Джордж Пил, Томас Херриот, Джон Ди и, возможно, даже Кристофер Марло. В этом эзотерическом обществе мыслителей и прожектеров обсуждались философия скептиков, математика, химия и навигация. Их упрекали в атеизме и богохульстве, но по существу они были частью спекулятивного и авантюристического духа того времени, когда математика и оккультизм казались сторонами одного и того же великого замысла. Шекспир, возможно, намекает на них в «Тщетных усилиях любви», пьесе, написанной «для домашнего развлечения». Хотя он и не входил в кружок «Школы ночи», ему была известна суть бесед его участников.

Лорд Стрейндж находился в Оксфорде в одно время с драматургом Джоном Лили, остроумцем из молодых, да ранних, и числился среди его знакомых, составлявших театральный «круг». Кристофер Марло утверждал, что хорошо ему знаком.

В это нетрудно поверить, поскольку «Слуги лорда Стрейнджа» представляли «Мальтийского еврея» и «Парижскую резню» — пьесы Марло. Томас Нэш в «Мольбе к черту Пирса Безгрошового» превозносит Стрейнджа как «сего известного лорда, к которому отношусь со всей силой любви и почтения». Стрейндж был хорошо знаком и с Томасом Кидом, чья «Испанская трагедия» входила в репертуар его труппы. Поскольку варианты пьес Шекспира тоже имелись в репертуаре, мы можем смело сделать вывод, что между этими драматургами существовала некая связь. Вполне вероятно, что Шекспир играл в «Мальтийском еврее» и «Испанской трагедии». Он принадлежал к тому же кругу.

Возможно, то обстоятельство, что именно эти молодые люди, собравшись вместе в одно время, увлеченно занялись одним и тем же новым делом, стало удачей для истории культуры. Существуют иные параллели такого же внезапного расцвета и блестящих достижений — например, среди английских поэтов конца четырнадцатого или конца восемнадцатого века. В общепринятом представлении Шекспир выглядит одинокой недосягаемой фигурой среди своих современников — спокойный, благородный, скромный, возможно, склонный к уединению. Но зададимся вопросом: верны ли общепринятые представления? И тогда взамен мы представим себе Шекспира как часть беспокойного, проникнутого соревновательным духом мира, где первенство достается самым упорным, самым энергичным, самым стойким.

Помимо прочего, Стрейндж считался явным или скрытым католиком, и вокруг него разрасталась сеть подозрительности, шпионажа и интриг. В 1593 году Ричард Хескет доставил Стрейнджу, к тому времени