служить в нашем соборе. Я полагаю, господин архидьякон, преемника назначит правительство. Надеюсь, нам не навяжут чужого человека.

— Не будем говорить о его преемнике, пока еще остается надежда,— возразил архидьякон.

— Да-да, конечно,— согласился младший каноник.— Как можно! Но все-таки...

— Я,— сказал щуплый пребендарий,— не мог бы назвать человека, который был бы в большей милости у нынешнего правительства, чем мистер Слоуп.

— Мистер Слоуп! — повторили двое-трое словно про себя.— Мистер Слоуп — настоятель Барчестерского собора!

— Пф! — воскликнул дородный канцлер.

— Епископ все для него сделает,— сказал щуплый пребендарий.

— И миссис Прауди! — добавил священник, ведавший хором.

— Пф! — сказал канцлер.

Архидьякон чуть не побледнел. Что, если мистер Слоуп и в самом деле станет настоятелем Барчестерского собора? Правда, нет серьезных оснований... нет решительно никаких оснований предполагать, что подобное святотатство будет хотя бы взвешиваться. И все же... Доктор Прауди пользуется влиянием, а этот человек вертит доктором Прауди, как хочет. Что им делать, если мистер Слоуп все-таки станет настоятелем Барчестерского собора? Эта мысль заставила на миг онеметь даже доктора Грантли.

— Да, нам будет не слишком-то приятно увидеть, что мистер Слоуп водворяется тут,— сказал щуплый пребендарий, посмеиваясь про себя над паникой, которую вызвали его слова.

— Это столь же приятно и столь же вероятно, как ваше водворение во дворец,— сказал канцлер.

— Мне кажется, подобное назначение неправдоподобно,— заметил младший каноник.— И к тому же неразумно. Не так ли, господин архидьякон?

— Я сказал бы, что об этом не может быть и речи,— ответил архидьякон,— но сейчас я думаю о нашем бедном друге, а не о мистере Слоупе.

— Разумеется, разумеется,— скорбно произнес священник, ведавший хором.— И мы тоже, разумеется. Бедный доктор Трефойл, лучший из людей, но...

— Резиденция настоятеля нашего собора — лучшая во всей Англии,— задумчиво произнес еще один пребендарий.— Сад в пятнадцать акров. Не при всяком епископском дворце есть такой.

— И полных две тысячи в год,— сказал щуплый пребендарий.

— Урезаны до тысячи двухсот,— поправил канцлер.

— Нет,— возразил второй пребендарий.— Только до тысячи пятисот. Как исключение,

— Ничего подобного,— сказал канцлер.

— Вот увидите,— ответил пребендарий.

— Да, я, кажется, читал про это в докладе,— заметил младший каноник.

— Вздор! — сказал канцлер.— Этого они сделать не могут. Исключения предполагались только для Лондона и Дургама.

— И для Кентербери и Йорка,— скромно вставил священник, ведавший хором.

— А ваше мнение, Грантли? — спросил щуплый пребендарий.

— О чем? — сказал архидьякон, который, казалось, думал о своем друге настоятеле, хотя на самом деле он думал о мистере Слоупе.

— Сколько будет получать новый настоятель — тысячу двести или тысячу пятьсот фунтов?

— Тысячу двести,— внушительно ответил архидьякон, сразу положив конец спорам и сомнениям своих подчиненных.

— А мне казалось, что тысячу пятьсот,— сказал младший каноник.

— Пф! — произнес дородный канцлер, но тут открылась дверь и вошел доктор Филгрейв.

— Как он? Он в сознании? К нему вернулась речь? Ужели скончался? Надеюсь, ему не хуже, доктор? Ему стало лучше, доктор? — произнес взволнованный хор голосов. Было приятно видеть, какой любовью пользовался добрый старик у своего клира.

— Никакой перемены, господа. Ни малейшей. Но пришла депеша — сэр Омикрон Пи приедет с поездом девять пятнадцать. Если в человеческих силах что-то сделать, сэр Омикрон это сделает. Но все нужные меры были приняты.

— Мы не сомневаемся в этом, доктор Филгрейв,— сказал архидьякон.— Нисколько. И все же... Вы понимаете...

— О конечно, конечно,— ответил доктор.— Я и сам сделал бы то же. Я сразу это посоветовал. Я тотчас сказал Рирчайлду, что к такому больному, к такому человеку необходимо вызвать сэра Омикрона,— разумеется, я знал, что о расходах можно не думать... столь известный человек, всеми любимый. Тем не менее, все необходимые меры были приняты.

Тут у подъезда остановилась карета миссис Грантли, и архидьякон спустился к жене подтвердить печальную новость.

Сэр Омикрон Пи действительно прибыл с поездом девять пятнадцать. И под утро к бедному настоятелю вернулось подобие сознания. Была ли то заслуга сэра Омикрона Пи, не нам судить. Доктор Филгрейв имел по этому вопросу твердое мнение, но сэр Омикрон был с ним не согласен.

Во всяком случае, сэр Омикрон предрек, что настоятель проживет еще несколько дней.

И действительно, дней десять бедный настоятель оставался все в том же полубессознательном состоянии, и соборное духовенство уже подумывало, что новое назначение состоится не раньше, чем через несколько месяцев.

Болезнь настоятеля вызвала вихрь догадок и предположений не только в его резиденции и примыкающей к ней библиотеке, и мысль о мистере Слоупе, осенившая щуплого пребендария, осенила не его одного.

Епископ услышал о болезни настоятеля, когда апатично сидел у себя в кабинете. Известие это принес ему мистер Слоуп, который, конечно, узнал его не самым последним в Барчестере. Но и ушей миссис Прауди оно также достигло незамедлительно. Легко догадаться, что между этими двумя претендентами на покорность епископа в настоящий момент не существовало дружеского общения. Более того, хотя они и жили в одном доме, они еще не виделись после бурной сцены, разыгравшейся накануне в кабинете епископа.

Тогда миссис Прауди потерпела поражение. Этой воинственной даме было весьма горько сознавать, что ее знамена утратили престиж непобедимости, и все же одно поражение — еще не разгром. Она чувствовала, что может вернуть потерянное, может низвергнуть мистера Слоупа в прах, из которого она же его извлекла, и принудить своего грешного супруга посыпать пеплом главу и облачиться во власяницу.

В достопамятный день его мятежа, его восстания против ее самодержавной власти он настоял на своем и почти уверовал, что дни его рабства сочтены. Он почти не сомневался, что вступает теперь в обетованный край, богатый млеком, которое он будет пить сам, и медом, который будет не только дразнить его взор. Когда миссис Прауди хлопнула дверью, он почувствовал себя епископом в каждом дюйме. Правда, его настроение несколько упало после нотации капеллана, но в целом он был весьма доволен собой и утешался мыслью, что худшее позади. Се n'est que le premier pas, qui coute [28], размышлял он. И раз первый шаг был доблестно сделан, все остальное пойдет легко.

Конечно, он встретился с женой за обедом, но во время этой трапезы ничто не омрачило радости епископа. Присутствие слуг и дочерей служило ему надежной защитой.

Он раза два упомянул о своем предполагаемом визите к архиепископу, дабы показать всем, что впредь намерен поступать по-своему, и даже слуги, увидев перемену, стали чуть более почтительны с хозяином и чуть менее почтительны с хозяйкой. Их хозяин заметил это. И хозяйка тоже. Но миссис Прауди выжидала своего часа.