Посильней тяни! - И в грудь пинком. -А теперь их разноси мне, стерва!Надевай! Надела? Марш бегом!» И бежит, бежит по кругу Рива,спотыкаясь посреди камней,и солдат лоснящиеся рылас вышек ухмыляются над ней. Боже, я просил ей смерти, помнишь?Почему она еще живет?Я кричу, бросаюсь ей на помощь,мне товарищ затыкает рот. И она бежит, бежит по кругу,падает, встает, лицо в крови.Боже, протяни ей свою руку,навсегда ее останови! Боже, я опять прошу об этом!Милосердный боже, так нельзя!Солнце, словно лагерный прожектор,Риве бьет в безумные глаза. Падает... К сырой земле прижаласьдевичья седая голова.Наконец-то вспомнил бог про жалость.Бог услышал, Рива: ты мертва... Я диспетчер света, Изя Крамер.Я огнями ГЭС на вас гляжу,грохочу электротракторамии электровозами гужу. Где-то на бетховенском концертевы сидите, - может быть, с женой,ну, а я - вас это не рассердит? -около сажусь, на приставной. Впрочем, это там не я, а кто-то...Людвиг ван Бетховен, я сейчасна пюпитрах освещаю нотыиз тайги, стирая слезы с глаз. И, платя за свет в квартире вашей,счет кладя с небрежностью в буфет,помните, какой ценою страшнойИзя Крамер заплатил за свет. Знает Изя: много надо света,чтоб не видеть больше мне и вамни колючей проволоки геттои ни звезд, примерзших к рукавам. Чтобы над евреями бесчестноне глумился сытый чей-то смех, чтобы слово «жид» навек исчезло,не позоря слова «человек»! Этот Изя кое-что да значит -Ангара у ног его лежит,ну, а где-то Изя плачет, плачет,ну, а Рива все бежит, бежит...
НЕ УМИРАЙ, ИВАН СТЕПАНЫЧ
Не умирай, Иван Степаныч,не умирай, не умирай...Нехорошо ты поступаешь,бросая свой родимый край. Лежишь ты в Братской горбольнице,седобородый, у окна,а над тобой сиделки, шприцыи белизна, и белизна. Ты и обласкан и ухожен,и здесь просторная изба,но ты уходишь, ты уходишь,
