«Подстрелили чистенько,я уже готов.Ты не трать, учителка,на меня бинтов».И, глаза закрывший,почти уже не бывший,что-то вспомнил рыжий,улыбнулся рыжий.И выдохнул мучительно,уже из смертной мглы:«Мы не рабы, учителка,Рабы не мы...»
БЕТОН СОЦИАЛИЗМА
«Бабья кровь от века рабья...» -говорил снохач Зыбнов,желтым ногтем выкорябываямясо из зубов. И в избе хозяйской сохла,как полынный стебелек,без отца и мамы Сонька,чуть повыше, чем сапог. Забивалась она в уголи слыхала ржавый смех:«Ну, теперь ваш Ленин умер, -и Коммуне тоже смерть!» Зыбко плавали лампады.Крысы шастали в сенях,и казацкие лампасыкровенели на штанах. И ждала расправы скорой,где-то сунута в муку,та нагайка, свист которойпомнят Питер и Баку. Год за годом шли. Сменялисьлед, вода, вода и лед.Соньке стукнуло семнадцатьпод гуденье непогод. Засугробили метелиприуральские края,но в крови батрацкой пелипугачевские кровя. И, платком лицо закутав,вся в снегу, белым-бела,Сонька вышла в ночь за хутори пошла она, пошла. В той степи, насквозь продутой,что без края и конца,атаман казацкий Дутоврасстрелял ее отца. И к горе, горе Магнитной,хоть идти невмоготу,Сонька шла с одной молитвой:разыскать могилу ту. Но у самой у МагниткиСонька встала, замерла:ни могилы, ни могилки,а народу без числа. Прут машины озверенно,тачек стук и звяк лопат,и замерзлые знаменакрасным льдом своим гремят. И хотя земля чугунна,тыщи Сонек землю бьют,тыщи Сонек про Коммунупесню звонкую поют.
