стремительный туман, но солнце не появилось; увеличив темп, пока туман в лесу исчез, я поднял голову и через просветы более редких крон увидел, что все солнце заволокло тучами, и не успел я пройти еще с полчаса — хлынул ливень. Я встал под первое же попавшееся дерево, чтобы переждать этот ливень и страшный грохот прямо над моей головой, а молнии секли небо то здесь, то там, казалось — всюду. Вскоре я вымок до нитки и пошел дальше: надо было идти, если уж я решил не ночевать в лесу еще раз. Пораженный, я вдруг увидел, что впереди, вдалеке, мой лес вообще кончается. Я стоял не только на краю леса, но и на краю явно сбегающей вниз горы, склон которой был и слева и справа от меня, уходя на огромные от меня расстояния так, что терялся в дали и в дожде. Глубоко внизу, под горой, снова начинался лес, какой он — я просто не знал.
Гром все грохотал, резвились молнии, дождь стал слабее, а я все стоял под деревом, теперь уже считая, что не могу идти прежним курсом, что, спустившись вниз, надо, видимо, идти градусов на десять правее: с воздуха я ни разу не углядел этой горы. И тут же чудеса политорской атмосферы продолжились: грохот громовых разрядов начал стихать, уходить куда-то за спину, а туча, закрывшая небо до горизонта, вдруг как бы оторвалась от него, обнажив длинную и поначалу узкую полосу голубого неба вдалеке, и двинула прямо в мою сторону, а та голубая полоса неба становилась все шире и шире, тоже приближаясь ко мне, и наконец оказалась прямо над моей головой и «уплыла» за спину, а туча успела за это время проскочить так далеко в сторону Калихара, что снова над моей головой засияло солнце. И пока я, спустившись чуть вниз прямо под лучи солнца, раздевался догола, чтобы просушиться, и прятал под рюкзак от солнца рыбу, я вдруг ощутил нечто странное: гром несколько стих, но явно маловато для той скорости, с какой ушла туча, и он слышался не сзади меня, а впереди.
Я протер ладонью мокрое еще лицо и глаза и буквально впился взглядом в ту голубую даль, откуда и доходил до меня этот грохот. О! Он был уже совсем с другими паузами, нежели грохот грома, разрывы и какое-то глухое буханье не напоминали гром, я не ошибся, нет, я даже различал на голубом небе слои дыма и даже, кажется, видел маленькие острые пики домов над лесом… Вдалеке и точно, правее градусов на десять, был Тарнфил, и я слышал гром и грохот войны.
Когда я обсох и высохли на солнце мой рюкзак, «плеер» и коммуникатор, я надел трусики, штаны и полукеды, рубашку и куртку подвязал к рюкзаку и начал спускаться вниз, но уже сразу под нужным углом и запоминая, как по отношению ко мне «стоит» солнце, — в нижнем лесу я бы уже не видел дым над Тарнфилом и концы-иголочки высотных домов с шарами. Что там в нижнем лесу, сколько мне идти до Тарнфила, проскочу я в него или нет — я не знал. Одно было очевидно: сумей я пробраться в город — ключ-пластины от дома были в нашей машине и стало быть у папы. Я углубился теперь уже в настоящую чащу, хотя — хвала небу! — поначалу не такую уж невообразимую, просто более трудную для ходьбы, чем на плато.
Здесь, в нижнем лесу, деревья были более тонкими, стояли плотнее, было влажно и душно, жарко, липко как-то, и, несмотря на это, мне пришлось надеть и рубашку, и куртку: появилось много кустов, через которые я продирался; обойти их, казалось, заняло бы больше времени. Валяющиеся на земле стволы были и тут в избытке, никуда не делись, да и трава была повыше, разве что ногами я не чувствовал, что почва более болотистая, и я этому обрадовался (не рано ли?). Птиц здесь было ничуть не меньше, чем на плато. Довольно быстро от жары, духоты и ходьбы я промок, но пару часов я шел в приличном темпе, не думая ни о чем. Гуще лес не становился, но над головой появилось некоторое подобие лиан, иногда густых, по ним сновали маленькие птички и какие-то зверьки вроде белок, но не хвостатые. Иногда под высокой травой оказывались лужицы поглубже. Одна лужа была почти по колено, а за ней и еще несколько, и я почувствовал, что почва стала более вязкой. Вскоре я уткнулся в узкое болото, я сделал маневр вправо, но болото оказалось длинным, я вернулся и с час времени потратил на собирание мелких, тонких, павших деревьев и на устройство прохода через болото. Очень мило будет, решил я, если болота пойдут одно за другим, а павших деревьев рядом не будет. Оч-чень мило! Пошел с Оли немного поблеснить — и вот я уже тут, в гиблом каком-то лесу. Речки и ручьи все с более вязким дном попадались все чаще, и я почему-то с каким-то напряжением стал думать, что вот идеальное место для криспы-тутты, а то, что город рядом, тутте плевать, не такая она умная, как кольво, чтобы бояться города. Несмотря на усталость, внимание мое обострилось, и я держал руку с пристегнутым револьвером наготове. Еще через час я так намаялся от напряжения, выбранного темпа, рваного какого-то ритма, из-за продирания через кусты и вечного перешагивания через стволы и ручьи, что, перейдя вброд очередную речку и зацепившись за невидимый в траве упавший ствол, я грузно, как мешок, упал и с непонятной охотой минут десять лежал неподвижно в мокрой траве, в какой-то луже, лишь бы не шевелиться, не идти, не продираться через кусты; все это похоже было на «да ну все к лешему, никуда дальше не пойду!», на самом же деле я просто поддался неожиданной возможности отдохнуть, потому что знал, что все равно встать — надо. На-до. Вариантов нет.
Когда я снова побрел по лесу, мне показалось, что иду я довольно медленно. «В конце концов, — думал я, тупо тащась по лесу, — Тарнфил не далеко. Но чем скорее я встречу людей квистора, тем раньше начнутся новые проблемы. Если вдуматься, они даже не в том, что меня могут убить, а в том, что потащат меня за собой обратно, в сторону
С того момента, как я вступил в нижний лес, я перестал слышать далекие взрывы и выстрелы, которые я хорошо улавливал с края плато, но вдруг наконец-то я вновь услышал их, как-то внезапно и не очень далеко. Совершенно невольно я ускорил шаги.
…Это была обыкновенная, поперек моего пути, длинная просека абсолютно непонятного назначения. Она давно поросла травой, и чуть левее места, где я вступил на просеку, я увидел довольно большую, гладкую, на каменном фундаменте площадку. Она была с одного угла разрушена, и достаточно основательно; на самой площадке с краю лежала огромная груда камней. Не знаю, почему, но я взобрался на эту площадку и не просто пересек ее, а пошел наискосок, к этой груде камней, при этом неожиданно напрягшись, насторожившись и держа наготове пистолет. Какая, откуда взялась у меня интуиция? — понятия не имею, но метрах в двадцати от себя, у развороченных камней, я увидел сидящую криспу-тутту. Она была еще далеко, смотрела, правда, в мою сторону, но абсолютно не угрожала мне и не двигалась. Их убивали, вероятно, из-за неприязни к ним, или если с ними сталкивались нос к носу. Эта абсолютно не угрожала мне, ни капельки. Не знаю, что на меня нашло: то ли опять-таки неприязнь к зубастой и языкастой ядовитой гадине, то ли бессознательное желание попробовать биопистолет в деле, но я прицелился в тут- ту, и, не считаясь с тем, что полоса леса впереди меня могла быть неширокой и там могли оказаться политоры квистории, — выстрелил. Тутта, подброшенная выстрелом, вскинулась вверх и упала, потом дернулась два раза и замерла. Я спрыгнул вниз и вошел в лес, подумав, нет ли на моем пути ближней речки, раз уж и на плите была тутта, и речка действительно скоро появилась. Поразительно, чуть левее через речку был перекинут мостик, примитивный, но не случайный: бревен было два. Этот мостик и более громкие теперь взрывы и выстрелы ясно говорили: скоро край леса перед Тарнфилом. Лес примыкал к городу невплотную, было вокруг города некое пустое кольцо без дорог. Как же я «проскочу» его, если оно широкое и пустое? Как?! И зачем я стрелял?!!
5
Я шагал по лесу довольно бойко, но и осторожно: выстрелы и грохот приближались ко мне именно с той стороны, куда я и шел. Я напряженно вглядывался в лес впереди себя, мне не терпелось выйти на его край и увидеть наконец перед собой Тарнфил; сделав три глубоких вдоха, я ускорил шаг и, пройдя между двумя толстыми деревьями, сразу же зачем-то обернулся: у каждого дерева стояло по политору, и оба улыбались мне. Оба были в военной форме армии квистории.
— Долгой жизни, — сказал я.
Оба, кивнув и улыбнувшись, сказали:
— Долгой жизни.
Пора было прояснить ситуацию, и я сказал:
— Вы, как я понимаю, войска уважаемого уля Горгонерра?
— Разве вы видите войска? — удивленно спросил первый.
