— Говорите много. Устройство не слышало ваш язык много, будет говорить нам плохо. Оно… нужно учиться помнить.
— Если я верно понимаю, — сказал папа (и одновременно из аппаратика «полилась» папина речь на языке наших хозяев), — вы могли оставить аппараты на себе, подключить к себе присоски — эффект был бы тот же. — Он развил свою мысль.
«Что-то они тончат, — подумал я. — Столько было молчания, действий без слов, с Сириусом хотя бы. Выпендриваются, что ли?» И тут же подумал с опаской, что, может быть, аппаратик и
— Кто вы такие? — спросил Седоволосый.
— Почему вы испугались нашего кота? — сказал папа.
— Что такое «кот»? — спросил Седоволосый. — Аппарат переводит вашу речь, но не всегда находит смысловые аналогии. Мы не знаем, что такое «кот». Аппарат пока учится.
— Кот — это животное, которое сын унес, чтобы вы не боялись. Ведь страшно, да? — даже жестко как-то спросил папа.
Молодец папаня, подумал я снова, крепко он им врезал.
— Вы не ответили на вопрос, кто вы такие?
— Там, где мы живем, принято, чтобы в подобной ситуации вы назвали себя первыми.
— Я — капитан корабля. А это — мой помощник.
— А кто ведет корабль сейчас?
— Зто не так уж важно мне, я всегда могу это узнать. — Он показал рукой на этот свой «экран» на шапочке, по которому бегали, исчезая и появляясь, разноцветные огоньки. — Возможно, корабль сейчас идет сам.
— И куда он идет? — небрежно спросил папа. Ай да папаня!
— Мы возвращаемся на свою планету.
— А называется она как? — спросил папаня.
— Это вам не положено знать, — сказал Седоволосый.
— Если вы так хорошо отдаете себе в этом отчет, то почему задали такой вопрос нам? Откуда мы летим, вам тоже не положено знать. Или вы полагали, что мы дураки?
— Что это — «дураки»?
— Непереводимые слова. — Папа покрутил пальцем у виска.
— А это что значит? — спросил Седоволосый, повторяя папин жест у виска.
— Просто жест.
— А что есть «жест»?
— Жест — это движение.
— Как по орбите?
— Нет. Жест, движение, производимое человеком.
— Ясно. Надо полагать, вы капитан этого корабля? А он… этот ре-бе-нок?..
— Старший помощник и мой сын.
— Объясните слово «сын».
— Муж, жена понятно? — спросил папа.
— Тоже нет.
— Женщина, мужчина, любовь?
— Да, да, конечно. «Муж», «жена»… «сын»…
— Так. А теперь пора сказать, почему вы испугались кота?
— На нашей планете водятся такие. Есть и очень крупные. Но все с ядовитыми зубами. Их зовут «кольво». Ваш этот — с ядовитыми зубами?
— Да, — сказал папа. — Но действия кольво зависит от нашей команды. И далее. Мы выяснили, что никто из нас не собирается говорить противоположной стороне название, тем более координаты, своей планеты. Что вы намерены делать с нами дальше? Мы пленники?
— Вовсе нет.
— Тогда почему вы «затянули» нас к себе? В себя!
— Мы потрясены! Мы не знали, что есть другие, населенные очень разумными существами планеты и политоры на них.
— По нашему — это люди? Мы тоже не знали и тоже потрясены. И я посылал вам сигналы, — сказал папа.
— Мы их не понимали. И ваши огни незнакомы.
— А что бы вы сделали, если бы ваш корабль был много меньше и вы бы не могли «втянуть» нас в себя?
— Не знаю, — сказал Седоволосый. — Может быть, мы сблизились бы с вами, чтобы как-то дать понять, что мы предлагаем вам, например, сесть на какую-нибудь,
— Для чего?
— Как «для чего?»! — воскликнул Седоволосый. — Мы же никогда, да и вы тоже, не сталкивались с другими
— Но и теперь есть возможность сесть на какую-нибудь чужую, не вашу планету, установить еще больший контакт и попрощаться.
Это было заявление, которое требовало четкого ответа.
Ответ Седоволосого был похож на тот, про который когда-то на Земле говорили: лапшу вешать на уши.
— Это правильная мысль, — улыбаясь, сказал он, — но по пути к нашей планете уже нет соседних планет, отклониться трудно: топливо. Мы летим прямо к себе. А вы — гости.
Эта «лапша» обладала качеством почти точного ответа.
— Можно тогда обойтись без планеты-посредника и просто выпустить нас. Прошу вас учесть, — сказал папа, — что я и мой сын считаем себя в противном случае
— Это очень огорчает нас!
— Но тем не менее вы запомните нашу точку зрения! — сказал папа. — Что вы намерены сделать с нами сейчас, теперь?
— Это как вам угодно. Но как хозяева… нам было бы приятно пригласить вас с собой. Вы бы узнали нашу пищу, а потом — отдельная каюта, сон…
— Но они возьмут с собой кота! — нервно и впервые подал голос Лысый.
— Да, — сказал папа. — Но бояться нечего, раз мы рядом. Мы должны обсудить ваше предложение, должны остаться одни.
— Конечно, конечно. Вы свободные… люди. Не берите с собой ничего особенного, завтра мы прилетаем.
Капитан корабля политоров и его помощник открыли люк и спустились вниз. Папа «вежливо» включил наш прожектор, потом «глазки», закрыл (и на замки тоже) люк, и вскоре мы увидели какую-то, вроде гоночной, машину, но без колес, вероятно, на воздушной подушке, на которой эти двое быстро «уплыли» в глубь грузового отсека, и где-то там, вдали, раскрылась и закрылась за ними стена, тоже действующая по принципу диафрагмы фотоаппарата.
— Ты… что…
— А что?! — Папа заметно напрягся.
— У этого, у Лысого, когда они повернулись и ушли, —
