— И хитрая, — сказал я.

— И хитрая, — сказала она.

— Порассуждай, пожалуйста, об этой дьявольской машине.

— А почему не ты сам?

— Но ты хоть скажи, как она, по-твоему, большая?

— Думаю, маленькая, — сказала Пилли. — Почти все при усовершенствовании уменьшается в объеме. Не корабли, конечно.

— Города есть с любой стороны вашего политорского шара?

— Да, конечно. Городки, скорее.

— И в каждом есть геллы?

— Да, и помногу.

— Ты не допускаешь, что машина есть в каждом городе?

— Наверняка нет. Дорогое удовольствие. Очень.

— И все же вдали от Тарнфила влияние поля не ослабевает?

— Нет. Постоянно. Стабильно.

— Значит — простые передатчики энергии от точки к точке, и в каждой точке энергия принимается и несложным путем усиливается.

— У меня, гений, такие же соображения.

— Если ты будешь меня подсаживать, Пилли, — сказал я, — я сам себе сделаю крылья, склею их, улечу к солнцу, солнце растопит склейку, я рухну вниз и погибну — как Икар!

— Как кто?! — Мне показалось, она не просто встала, она вскочила.

— Ну, есть у нас на Земле такой миф, сказка…

— Но и у нас же есть! Будто был в древности политор, который захотел соперничать с геллами. И так же погиб.

Я не знаю, кто из нас был поражен больше.

— Слушай, — сказал я. — Это странное совпадение. Это у разных народов Земли могут быть сходные мифы, но чтобы…

— А вдруг мы когда-то жили на Земле? Была цивилизация, потом начались катаклизмы…

— Скажем, ледниковый период, да?

— Допустим. Мы улетели сюда, земляне погибли. А когда ушел лед на Земле, началась новая жизнь, новая цивилизация, но вы все забыли о прошлом, точнее — не знали.

— А вы не забыли, в легендах, в книгах, вы же были разумны, если долетели сюда!

— Или мы прилетели сюда, а потом и здесь ледниковый период, а при возобновлении жизни сработали общие гены…

— Которые жили в ледниках, да?

— Зачем? В космосе. Схожесть генов родила схожие мифы.

— Мы так с тобой с ума сойдем, — сказал я. — Полетели-ка!

— Да-а. Две схожих сказки, а между нами — пропасть.

— Пропасть? Просто схожесть психики. Убить собрата по крови за деньги — эта схожесть тебя не смущает? А миф смутил.

— А миф смутил.

— Да, а кино вы снимаете?

— Хронику. А если не хронику, то без политоров. Политоры — это для театра, этого достаточно.

— Какое же тогда кино?

— Цветные пятна, полосы, объемы, все плывет…

— Абстракция? — спросил я.

— Да, конечно. Ну, полетели.

Через пять минут Оли впрыгнула к нам в машину.

— Привет, — сказала она мне, плюхаясь рядом. И тут же поцеловала меня в щеку. — А то не дождешься! Но ты не забывай! Захочешь — скажи.

До клуба «Голубые крылья» я летел красный. Возле двухэтажного домика клуба стояла на краю горы вышка, вроде как для прыжков в воду, многоэтажная, но наклоненная вперед: если ты падал вниз, то нижний «этаж» ты гарантийно не задевал, и, как объяснила Пилли, падать было не страшно, площадь крыльев была велика и падение было не быстрым. Падение было безбольным, после — соскальзывание вниз, а обратно — бесступенчатые эскалаторы.

— А как его искать? Поток воздуха, — спросил я.

— Щекой, крыльями, всем телом, — сказала Пилли.

— А если вдруг поток резкий и лобовой? — спросил я.

— Привет, Финия!

— О! Пилли! Здравствуйте, уль Митя и Оли.

— Финия, для нас троих будут крылышки?

— Конечно, Пилли, дорогая, — сказала Финия. На руках у нее был маленький политорчик, но уже с горбинкой на носу.

— Сын? — спросил я Финию. — А,Рук говорил мне.

— Да, — сказала она гордо. — Еще маленький, не «планирует» Я — вся к вашим услугам!

Мы вошли в клуб и разделились: Пилли с Оли пошли в свою раздевалку, я и Финия — в другую. Народу никакого не было.

— Уль Митя, — сказала Финия. — Я выйду, а вы наденьте вот эти брюки и захватите с собой эту вот трубу.

— А зачем брюки, Финия?

— На трубке посередине вы видите шарик, он с легким сжатым газом.

Когда вы нажимаете на трубке левую, белую, кнопку, раскрываются крылья, выбрасываются в стороны телескопические хлысты и одновременно баллончик наполняет нужным количеством газа обе брючины, чтобы в полете ноги не висели вниз, а были во взвешенном состоянии, только тогда вы, вращая вот это колесико на лямке, крепящей трубу, можете регулировать количество воздуха в брюках, то есть положение тела и угол атаки крыльев. Все очень просто, да?

— Да уж просто! — засмеялся я. — Я-то, конечно, брякнусь.

— Мне кажется, у вас получится, — мягко сказала Финия, выходя. Я надел брюки, взял с собой трубу и вышел. Финия помогла мне надеть трубу на лямках, с трубы свисала очень тонкая желтая беспорядочная ткань, Финия собрала ее в комок, перевязала тонкой ниткой почти у конца хвоста ткани, сам хвост строго по середине кончался замковым устройством, и Финия, велев мне надеть и затянуть пояс, присоединила щелчком этот «замок» сзади к поясу. После соединила гибкими трубочками баллон-шарик с брюками и с колесиком на левой лямке.

— Теоретически это так: вы прыгаете с вышки вперед с одновременным нажатием белой кнопки слева — крылья раскрываются, наполняются воздухом брюки, и вы начинаете полет, сразу же регулируя колесиком количество воздуха в брюках и меняя, как надо, угол атаки. Если вы, спланировав или упав, оказываетесь на земле, нажмите правую, красную, кнопку: труба-телескоп сложится, и ничто не будет вам мешать подняться к вышке, — сказала Финия.

— Как все просто, да? — сказал я. — А мне страшно.

— Это до первого прыжка.

— И плюс талант, — сказал я. — Ведь нужен же талант!

— О да, талант точных ощущений в полете.

Финия была тоже красивой женщиной, но иной красоты, чем Пилли. Она привела меня к вышке, на лифте мы поднялись на самый верх (своего политорчика она так и держала на руках), Пилли и Оли уже ждали нас.

— Свой полет, если я не брякнусь, конечно, — сказала Пилли, — я посвящаю хладнокровному охотнику на крисп. — Тут же она прыгнула с огромной высоты резко вперед, и, обалдевший, я увидел, как выстрелила в обе стороны труба Пилли, и из него возникли длинные узкие крылья. Одновременно Пилли «лежа» в воздухе как бы параллельно земле опустила левое крыло чуть вниз, правое — вверх и, набирая