— И нам, — сказал папа. — Все вроде ничего. Все нормально. Летим домой! Ч-черт, не верится даже.
Папа еще раз попросил меня приготовить чай. Сделал он это, сменив меня на пульте управления, уже без всяких хитростей: просто ему хотелось чаю. Я постарался как следует, залил сам чайник едва закипевшей водой и доливал воду три раза: чай получился отличный. Когда я принес его, папа спросил:
— Ну что, он там?
— Спит, — сказал я. — Улегся калачиком и спит.
— Пусть, — сказал папа. — Отдых необходим.
Не знаю, может, я ошибаюсь, но он по-прежнему волновался. Пожалуй, с новым каким-то оттенком: успела ли Лига принять решение о месте нашей посадки, и если да, и не в нашем городке, то повлияет ли на ее окончательное решение просьба гостей; вероятно, это частично зависело от того, как точно передал слова Ир-фа Славин Лиге. Это верно, дипломатом он не был и «Гости хотят» или «Гостям очень бы хотелось» — все-таки разные вещи, тем более неизвестно, обосновал ли он желание Ир-фа, как обосновал его сам Ир-фа.
Лично я папу не очень-то и понимал: уж получили мы распоряжение Лиги садиться не у нас — мама бы к месту посадки точно прилетела, тут бы Славин разбился в лепешку, тем более что и представители Лиги от нашего городка, улетая, сообразили бы, что оставить нашу маму дома и лишить ее встречи с нами сразу же, как мы сядем, — было бы, мягко говоря, крайне бестактно. Разве что, папа волновался потому, что посадка не дома, это все же не дома, да и не сразу получается, а с затяжкой.
Время текло томительно. Мы ждали информации Славина, а раз он не выходил на телесвязь, вроде бы выходить нам самим и дергать его лишний раз, когда, может быть, он Лиге все передал, а та решает, — было бы нехорошо по отношению к нему. Впрочем, Лига-то решить этот вопрос должна была в срочном порядке, наше местонахождение в космосе, скорость и время до посадки они знали: если Лиге самой лететь к нам (из Европы, Америки, Азии) — им следовало поторопиться. Видимо, папа это понимал, как и я, и молчание Славина относил к тому, что Лига к нам не полетит, а захочет, чтобы мы к ней, а у нас время для маневра и посадки не дома было, хотя лететь всем в Москву тоже требовало времени. В общем, путаная ситуация. Но Славин молчал.
— Жду еще полчаса, не больше, — сказал папа. — Потом сам его вызову. Летим, как в тумане, без всякой определенности.
— А знаешь, — сказал я ему. — Ты уж не сердись, мы, по-моему, не из-за этой ситуации нервничаем.
— А из-за чего еще? — недовольно спросил он. — Вечно ты выдумываешь.
— Может, я и неправ, — примирительно сказал я, — но дело куда проще: мы волнуемся потому, что скоро будем дома,
— Философ, — сказал папа. — Психолог. — Он улыбнулся. — Может, ты не на той специализации в своей гениальной школе учишься? Вернее, может, не в той школе для гениев? Есть и такая. Психологическая. Можно тебе туда пойти?
— Ты хочешь сказать, что я не прав? — спросил я.
— Нет, отчего же. Возможно и прав.
— Через двадцать минут папа не выдержал, или, может, действительно прошло полчаса, но он сам стал вызывать Славина. Опять какие-то помехи, экран «прыгал», а затем Славин появился на экране, улыбка — во!
— Ты чего? — спросил папа. — Куда ты делся?
— Ой, Вова, — сказал Славин. — Ну никак не мог связаться с вами! Молчите — и все тут!
— Ну, ладно! А чему ты так радуешься? Неужели?!
— Порядок! — крикнул Славин. — Полный порядок, Вова! Все! Все, как ты хотел!
— Дома садимся, да?! — заорал папа.
— Ну да! Они там действительно во Всемирной Лиге спор затеяли. Но наши железно сказали: никакая ни Европа, а Москва. А некоторые наши сказали, а почему бы и не город-спутник Рыжкина, космодром там приличный. А тут и я ввязался в разговор с просьбой гостей. Словом, Вовик, сядешь дома, и гости тоже. А представители Лиги вот-вот к нам прилетят. Разные, с разных точек планеты. Работы, посадочной, по горло.
— Американцы летят? — спросил папа.
— Спрашиваешь! Переполошились. Европа тоже летит. Да все уже вылетели.
— Я именно с тобой связь держать буду? При посадке, — спросил папа.
— Ага. А других земных гостей еще трое диспетчеров примут. Надо полагать, они раньше вас прибудут. А твоего Ир-фа тоже я приму.
— Все. Точка, — сказал папа. — Я тебя за все обнимаю, старик. Жди. Иногда будем связываться.
— Само собой. Ты не волнуйся, Вовик.
— Пока, — добавил папа, и я увидел капельки пота на его напряженном радостном лице. Он вытер пот со лба тыльной стороной ладони и сказал: — Теперь будем ждать, когда увидим нашу Землю, сынок.
Я кивнул.
— А потом уже, когда она будет поближе, начнем торможение, а там… там и до сюрприза недалеко.
Это поразительно (от всяких там переживаний, что ли), но я, завалившись на свою койку, уснул. Крепко, без снов, как в черный космос провалился. Наверное, я долго спал, но папа не разбудил меня. Я проснулся внезапно, резко вскочил — батюшки, времени-то сколько! — и влетел к папе в отсек пилотирования.
— Ой, проспал все, да?! — сказал я.
— Нормально, сынок. Гляди внимательно.
Я поглядел на экран обзора, папа включил приближающее устройство, и я увидел… нашу Землю. Нашу Землю! Нет, просто не верилось!
— Ха-ха! — сказал папа, как маленький. — Понял, почем фунт изюму? Вот она, наша планеточка! Скоро будем дома. Я уже давно связался с Ир-фа, — добавил он. — Они начали притормаживаться, хотя и так шли для себя медленно.
— Что же ты меня не разбудил? Когда Землю рассмотрел? — сказал я. — Эх ты, папа!
— Да не хотелось. Ты устал, — странным для него, назидательным каким-то голосом сказал он. Но я уже смотрел на Землю не отрываясь — как магнитом притянуло. Славин вышел на связь сам: вероятно, пока я спал, он уже не раз говорил с папой.
— Ну как там у вас? — спросил папа.
— Все ожидаемые машины — в воздухе, — сказал он. — Какие дальше, какие ближе, но летят. Наших-то, из Москвы, мы раньше других примем. Видно Землю?
— Ага, — сказал папа. — Видно, но пока она маленькая, ну ты сам знаешь. Скоро начну подтормаживаться. А гости уже начали торможение. Привет.
Мне ничего не оставалось, как играть в детскую игру (папа не запретил) — то отключать приближающее устройство, то вновь включать его. Каждый раз после паузы, после нового включения, Земля оказывалась все ощутимее ближе. Я аж прямо извелся от нетерпения, когда же наступит тот момент, когда мы запросто сможем рассмотреть сверху здание диспетчерской, сам космодром и даже высокую заградительную решетку и людей: толпы людей, а среди них — нашу маму.
При очередной связи со Славиным папа строго спросил:
— Славин, а жена что, как она? А?
— Да говорил я с ней, говорил, ты же спрашивал. Будет к вашему приземлению, успокойся.
— А она здорова, а? — спросил папа. — Ты не скрывай!
— Здорова, здорова. Ни на что не жаловалась, по крайней мере.
— Свяжись с гостиницей или поручи это кому-нибудь. Гостей много. Лучшие номера! Понял? Люкс!
