середину реки, никто на его борту нисколько не жалел о потерянном времени – кроме капитана, конечно.

Когда огни пароходика проследовали мимо пристани, Гек уже стоял на посту. Никакого шума до него с пароходика не долетело – уставшие до полусмерти дети притихли. Гек погадал, что это за посудина и почему она не подошла к пристани, а затем выбросил ее из головы – у него и так было чем заняться.  Ночь обещала выдаться облачной, темной. Десять часов – шум повозок на улицах стих, там и сям замерцали разрозненные огоньки, редкие прохожие исчезли, оставив маленького часового наедине с тишиной и призраками. Одиннадцать – на постоялом дворе погасили огни и городок погрузился в совершенный мрак. Гек ждал и ждал, долгое, как ему казалось время, но ничего не происходило. Сомнения одолевали его. Что толку ждать? Нет, ну, правда, – что? Может, махнуть на все рукой и завалиться спать?

И тут до его ушей донесся некий звук. Гек мгновенно насторожился. В проулке тихо затворилась дверь. Гек метнулся к углу разрушенной лавки. Миг спустя мимо него прошли двое мужчин и один, похоже, нес что-то под мышкой. Ну, наверняка же ларец! Значит, они надумали куда-то переташить его! Сбегать за Томом? Да нет, глупо – они уйдут с ларцом и ищи их потом, свищи. Нет уж, нужно идти за ними, благо темень стоит такая, что они нипочем его не заметят. И Гек, посовещавшись сам с собой, тронулся – босой и тихий, как кот, – следом за двумя мужчинами, стараясь держаться от них на таком расстоянии, чтобы они оставались лишь еле видимыми.

Мужчины прошли три квартала по улице, которая тянулась вдоль реки, повернули на перекрестке налево, пошли прямо, пока не достигли поднимавшейся на Кардиффскую гору дороги, свернули на нее. Миновали, не помедлив, стоявший на середине пути к вершине дом старика-валлийца. Ладно, подумал Гек, это они к старому карьеру идут, там ларец и закопают. Однако они миновали и карьер, продолжая подниматься к вершине горы. А после вдруг поворотили на узкую, вившуюся в высоких зарослях сумаха тропинку и растворились в темноте. Гек решил сократить расстояние между собой и ними – увидеть его в такой темноте они все равно не смогут. Некоторое время он бежал трусцой, потом замедлил бег, испугавшись, что передвигается слишком быстро, прошел еще немного и остановился, прислушиваясь: ни звука, ни единого, если не считать шума, с которым билось его сердце. С горы долетело уханье совы – зловещее! А вот шагов он впереди никаких не слышал. Господи, все пропало! Гек совсем уж было решил рвануть что есть мочи вперед, но тут кто-то кашлянул – и всего в четырех футах от него! Сердце Гека подскочило к самому горлу и мальчик, хоть и с трудом, но все же проглотил его. Он стоял на месте, трясясь так, точно на него напала не одна лихорадка, а сразу дюжина их, ноги его подгибались, он не сомневался, что сейчас повалится наземь. Гек уже понял, где находится – в пяти шагах от забора, за которым начинались владения вдовы Дуглас. Вот и хорошо, думал Гек, пусть они здесь ларец и зароют – проще будет искать.

И тут послышался голос – негромкий – голос Индейца Джо:

– Черт бы ее побрал, она, похоже, гостей принимает – время позднее, а в доме свет горит.

– Я что-то не вижу.

Это был голос незнакомца – незнакомца из дома с привидениями. Гека пробрала холодная дрожь – так вот, значит, кому собирались они «отомстить»! Беги, подумал он. И тут же вспомнил, что вдова Дуглас была добра к нему, и далеко не один раз, а эти двое, быть может, собираются убить ее. Он и хотел бы, чтобы ему хватило храбрости предупредить вдову, да знал – не хватит, тем более, что они могут застать его в доме и сцапать. Все это промелькнуло в голове Гека между словами незнакомца и ответом Индейца Джо на них:

– Это тебе куст застит. Сдвинься немного в сторону – ну, теперь видишь?

– Да, похоже, у нее и впрямь гости. Давай лучше бросим эту затею.

– Бросить и навсегда покинуть страну? Бросить и, может быть, упустить единственный случай? Я уже говорил тебе, повторю еще раз. Мне ее барахло не нужно, можешь забрать его себе. Но ее муж оскорблял меня – и не один раз, – это он был мировым судьей, который посадил меня за бродяжничество. Мало того! Я тебе еще и миллионной части не рассказал! Он добился того, что меня выпороли – выпороли перед тюрьмой, как какого-нибудь ниггера, на глазах у всего города! Выпороли! – понимаешь? Ладно, он меня обхитрил – взял да и помер. Но уж с ней-то я поквитаюсь.

– Ох, только не убивай ее! Не надо!

– Убивать? Разве я говорил что-нибудь об убийстве? Его я убил бы, будь он здесь, а ее не стану. Если хочешь отомстить женщине, не убивай ее – зачем? Просто изуродуй. Вырежь ей ноздри – отхвати уши, как свинье!

– Господи, да это ж…

– Держи свое мнение при себе! Целее будешь. Я привяжу ее к кровати. И если она помрет от потери крови, я тут буду не при чем. Помрет, не заплачу. А ты, приятель, поможешь мне – по старой дружбе, – для того я тебя и позвал, одному мне не справиться. Станешь вилять, убью. Ты понял? И если убью тебя, придется и ее убить, чтобы уж наверняка никто не узнал, чьих это рук дело.

– Ладно, раз надо, значит надо. Только давай покончим со всем поскорее, а то меня уже дрожь пробирает.

– Это сейчас, что ли? А гости? Ты смотри у меня, я ведь и неладное заподозрить могу, а тогда ты и минуты не проживешь. Нет, подождем, пока свет погаснет – спешить нам некуда.

Гек понял: сейчас наступит молчание, и будет оно еще