Директор ФСБ довольно улыбнулся и ничего не ответил.

– Мой папа работает в институте со сложным названием Союзморниипроект, – начала было объяснять я. – Они разрабатывают…

– Знаю-знаю, – перебил меня Путин. – У них есть сильный конкурент в Ленинграде – Ленморпроект. Вот вы спросите вашего папу, он знает! У них там сейчас непростая ситуация…

Я просто-таки опешила от такой внезапной осведомленности о довольно узкой профессиональной сфере моего отца.

– А мой отец живет в Питере… – с какой-то неожиданной теплотой сказал Путин. – Я вот переживаю, что редко к нему езжу…

(Разговор происходил еще когда отец Путина был жив.)

– У вас с ним близкие отношения?

– Да, очень…

С беседы про отцов сразу свора чивать обратно на политическую тему мне было как-то неловко. Я решила поговорить с директором ФСБ о литературе. Разговор вышел коротким.

– Володь, интересно, а что вы читаете в свободное время?

– Да сейчас практически ничего, – честно признался он. – Когда есть свободное время, я стараюсь заниматься спортом. Восточными единоборствами. Не хочу терять форму, я же ведь этим раньше серьезно занимался…

Трундит, – подумала я, с недоверием оглядывая его щупленькую фигурку.

– Не верите? У меня даже пояс есть…

Мне это все показалось каким-то мальчишеским хвастовством, и я опять свернула на политику:

– Не обижайтесь, но я опять о своем, о девичьем. Меня мучит одна загадка, которую только вы как директор ФСБ можете разгадать. Но только – если захотите ответить откровенно. Обещаю – это не для газеты. После августовского кризиса, сразу после того как Примакова назначили премьером, у меня был разговор с Валей Юмашевым, который поклялся мне, что он вынужден был уволить правительство реформаторов только потому, что у него якобы были какие-то данные от спецслужб, что иначе в стране начнутся массовые беспорядки, бунты и чуть ли не революция. ФСБ действительно давала президенту такие сведения?

– Да ничего подобного! Никаких таких сведений у нас не было! Наоборот, были данные, что ситуация абсолютно контролируемая и довольно спокойная. А те несколько инцидентов, когда людей выводили на рельсы с политическими лозунгами, – мы ведь точно знали, кто это организовывал и кто проплачивал. Вы же сами видели: им, наоборот, приходилось людей сначала долго разогревать, в том числе и с помощью телевизора, чтобы подбить хоть на какие-то акции…

– А могло быть так, что у Юмашева, и соответственно у президента, были на этот счет какие-то другие секретные сведения, поступавшие не от вас? Или, скажем, втайне от вас?

– Абсолютно исключено! Ручаюсь вам. Вся подобная информация замкнута на меня, и я лично докладывал ее президенту!

Путин пристально посмотрел на меня, прочитал на моем лице следующий вопрос и, не дожидаясь, пока я его произнесу, ответил:

– Я в политику не лезу, поэтому уж не знаю, кто там и для чего вам такое сказал. Но – делайте выводы сами… Я сейчас вам дал абсолютно честную информацию.

Этой информации действительно было более чем достаточно, чтобы понять, что Валя попросту мне наврал. Чтобы оправдать свою очередную провалившуюся комбинацию.

Получив подтверждение своих догадок, я почувствовала какое-то горькое удовлетворение. И углубилась в смакование великолепных суши и сашими. Пожалуй, насчет вечных опозданий я ошиблась. В этот момент у нас с Путиным обнаружилась и еще одна общая черта: искренняя страсть к пожиранию сырой рыбы и умение быстро орудовать деревянными палочками.

Между сяке (нежнейшим сырым лососем, который я готова поедать просто тоннами) и угрем мы продолжали какой-то легкий, не мешающий чревоугодию table talk, тщетно пытаясь нащупать еще хоть какие-нибудь общие темы, кроме политики.

Перекинулись двумя словами по-немецки (выяснилось наше третье общее качество: в тот момент ни я, ни он практически не говорили по-английски, зато хорошо знали немецкий). Во время беседы про его шпионскую службу я спросила, работал ли он на Западный Берлин – имея в виду вел ли он разведку с территории Восточной Германии на территорию ФРГ. И он неопределенно кивнул.

Вдруг, доев очередной ролл, Путин как-то ни с того ни с сего спросил:

– Лена, а где вы собираетесь справлять Новый год?

– Еще точно не знаю…

– Я вот хочу поехать в Питер… – он как-то подвесил конец фразы.

Это звучало как приглашение съездить в Питер. И я поспешила сказать, что на самом деле я, скорее всего, должна буду поехать к своей ближайшей подруге Маше Слоним, потерявшей совсем недавно мужа, и поддержать ее.

Путин погрустнел, выразил соболезнование, заботливо расспросил меня о погибшем Сергее Шкаликове и даже заверил, что слышал, что он был прекрасным актером.

Разговор был исчерпан. Суши съедены.

– Ладно, меня ждет редакция, а вас – государственные дела, – подытожила я.

Путин проворно выбрался из-за стола, подскочил ко мне и, галантно подхватив под локоть, помог выбраться из плена японского лилипутского комфорта. Когда я попыталась реализовать свой план и