гололед.
Если кто не знает, сообщаю: девушкам ходить зимой пешком по Москве строго противопоказано. Это доказал мой правый каблук, с омерзительным хрустом отломившийся ровно у третьего обменника. Сердобольный кассир, обменяв мне деньги, выбежал из-за своей стойки и с помощью каких-то подручных средств (кажется, дырокола) попытался кое-как присобачить каблук на место. Причем из-за спешки делал он это прямо на мне, так что я в тот момент прекрасно поняла, что чувствует лошадь, когда ее пытаются подковать. Но все муки оказались напрасными.
Никакой обувной мастерской поблизости не было. Обувного магазина тоже. Я опаздывала уже на двадцать пять минут и решила, что приличней все же прискакать на одном каблуке, чем не явиться вовсе.
Так, опоздав почти на полчаса, я – видимо, подсознательно – заранее отомстила президенту Путину за будущие мучения ожидающих его министров, журналистов и глав государств.
Таксист довез меня до Спиридоновки, и я опознала нужное место по выразительным людям в штатском, пасущимся вокруг Мерседеса (всего лишь пятисотого).
Меня встретил Игорь Сечин, которого я все время, раз за разом, упорно принимала за охранника – из-за его характерного лица и прически.
– Елена Викторовна! Владимир Владимирович уже внутри, он давно вас ждет…
С этими словами будущий кремлевский серый кардинал почтительно пропустил меня внутрь, а сам остался снаружи стоять на карауле.
Как только я вошла в ресторан, то сразу поняла: это место создано специально для меня! То есть специально для девушки, у которой правый каблук аккуратно лежит в правом кармане пальто. Дело в том, что в Изуми тогда было принято снимать обувь. Так что в отдельный кабинет, где меня поджидал директор ФСБ, я вошла уже в полном порядке. То есть босиком.
Он (разумеется, тоже босиком) сидел за низеньким, настоящим японским столиком с небольшой нишей в полу для ног, на специальной низенькой же скамеечке. Путин каким-то непостижимым для меня образом умудрился очень компактненько там уместиться. Я же себя чувствовала как Гулливер на мебели для лилипутов: пристроить коленки было катастрофически некуда, а уж о том, чтобы удобно поесть в такой позе, не могло быть и речи.
Кое– как угнездившись боком, я принялась пытать Путина:
– Слушайте, я заметила, что в ресторане, кроме нас с вами, нет ни одного посетителя. А снаружи что-то слишком мало охраны. Признавайтесь, вы что, здесь весь район, что ли, зачистили ради этого обеда?
– Да ну что вы! – стал оправдываться Путин. – Я просто заказал нам столик, и все… Имею же я право хоть иногда, как нормальный человек, просто пойти пообедать с интересной девушкой, с талантливым журналистом… Или вы думаете, что раз я директор ФСБ, то со мной такое никогда не случается?
– И часто с вами такое случается? – полюбопытствовала я. Тут я почувствовала, что мой вполне шутливый вопрос Путин понял как-то слишком лично – по его губам пробежала какая-то стеснительная полуулыбка, он лукаво опустил глаза и с выражением кающейся Марии Магдалины проронил:
– Да нет… Не очень…
С нарочитой поспешностью я постаралась направить разговор в деловое русло.
– Я вот все пыталась у вас спросить во время интервью, но вы все время уходили от ответа… Понимаю, что вы считаете некорректным в официальном интервью ругать Генпрокуратуру, но сейчас, не для печати, вы можете мне объяснить, что происходит? Они, по нашей информации, готовят какое-то уголовное дело против института Гайдара и против остальных людей, проводивших приватизацию…
– Егор Тимурович – наш друг. Мы его очень уважаем. И ценим его заслуги. Так что я считаю вообще недопустимым такие вещи… – начал вдруг Путин выспренно говорить от лица какого-то сообщества мы.
Я решила ставить вопросы максимально примитивно, чтобы заставить его все-таки дать четкий ответ.
– Хорошо. Но если Гайдар – ваш друг, а Генпрокуратура собирается возбуждать против него и его соратников уголовные дела, получается, что в Генпрокуратуре засели ваши враги?
– Получается, что так, – спокойно ответил Путин.
– И что вы будете с этим делать?
– Работать, – с особым нажимом проговорил он.
Принесли саке.
Путин оживился:
– Леночка, ну что вы все о политике да о политике! Давайте лучше выпьем!
Когда я честно объяснила, что вообще никогда ничего не пью из-за аллергии на алкоголь и что мой папа в шутку называет меня за это абстинентом, Путин явно не поверил и слегка обиделся.
Натужно улыбнувшись, он обратился к прислуживавшей нам официантке и подмигнул:
– Боится, что сейчас ка-а-ак напьется пьяной!
Меня просто передернуло от этой идиотской шуточки подзаборного пошиба.
Путин это явно сразу заметил и виртуозно сменил тему, постаравшись заговорить о чем-то близком мне:
– Вот вы сказали про своего папу. А кто ваш папа по профессии, где он работает?
– Какой прокол! Неужели вам не дали объективку на журналистку, с которой вы встречаетесь?! – засмеялась я.
