выглядел почти неплохо. Да еще жизнерадостный Лакло, блестя живыми глазами, ринулся к нам навстречу, распахнул объятия. Я ловко уклонился, он ухватил руку Кристины и принялся с жаром целовать, быстро продвигаясь по кисти вверх, и если бы смущенная Кристина не воспротивилась, через пять поцелуев его губы были бы уже на ее обнаженном плече.

– Владимир, – вскрикнул воспламененный Лакло. – Вы свежи, как английский огурчик!.. Как вам это удается?.. Завидую!.. Владимир, есть блестящая идея, может, прямо сегодня… или завтра к утру уж совсем точно, встряхнуть скандинавские страны, что уже в столетней спячке!.. Я придумал, как вызвать движение Талибана, а в Швеции возродить викингов… что можно назвать, скажем, берсеркизмом!.. Представляете, камикадзе, берсерки, талибы… Да вся Америка взвоет!

Я отстранился.

– А при чем здесь Америка?

– Но разве не надо ей дать по зубам? – спросил Лакло коварно. – Желательно, кувалдой?

– Я не добиваю падающих, – ответил я. – А какова программа на сегодняшний день?

Лакло изумился невероятно, как все, что он делал или говорил, было умножено на энную степень.

– Программа? – переспросил он потрясенно. – Кто на свете осмелится создавать программу для нас? Для тех, по чьим программам двигается цивилизация?.. Живут народы?.. Свергаются режимы?.. Летают жуки и светит солнце?

Он театрально взмахивал руками, Кристина смотрела на него с почтением и опаской.

– Значит, – уточнил я, – нам дана полнейшая свобода?

Лакло завопил:

– Кристина, посмотрите на этого… этого странного человека с другой планеты!.. Что говорит, что говорит?.. Кто нам может дать или у нас отнять, если сами даем, отнимаем, создаем, рушим… целые миры!.. Да, впервые съезд не скрывает своих целей под вывеской глубокомудрых докладов и последующей пользы для финансирующих организаций! Мы съехались сюда, чтобы пообщаться, оттянуться, побалдеть, перекинуться парой слов не со скучными подчиненными по работе или соседями по коттеджу, а с себе подобными… Признайтесь, ведь там, у себя, вам не с кем поговорить откровенно!.. Ведь все – всего лишь материал для наших экспериментов. К тому же чаще всего весьма туповатый материал, с крысами и то интереснее…

Он жестикулировал с такой скоростью, что руки мелькали, как крылья ветряной мельницы. Лицо постоянно менялось, от него во все стороны били незримые молнии, вокруг него сгущались силовые поля, сам он был суперконденсатором огромных энергий.

Челлестоун увидел нас, подошел, угрюмый и раздраженный, как медведь весной, сказал саркастически:

– Владимир, не поддавайтесь… Он даже меня однажды раскачал на авантюру.

Лакло вскричал пламенно:

– А что, не удалась?.. Что, не удалась?

Челлестоун сказал зло:

– Трус поганый!.. Бросил идею, всех увлек, а сам – в кусты?.. Мы отдувались сами. Едва-едва не сорвалось…

– Какие кусты? – завопил Лакло. – Вы забыли, что в это время творилось в Индии и Пакистане? Это моих рук дело!.. Стал бы я увязать с вашей ерундой, там школьники бы справились!

Я переводил взгляд с одного на другого, поинтересовался вежливо:

– Это вы о той операции с президентом… как его, забыл, очень невыразительная личность, и его секретаршей?

– Практиканткой, – уточнил Челлестоун. – Практиканткой, которую послали на стажировку в Белый дом. Вообще-то дело прошлое, можно чуточку рассекретить… Да и какие секреты от своих, вы и так всю операцию можете видеть до мельчайших деталей. Даже без фактов. Честно говоря, на заверения Лакло мы не полагались совершенно, а всю операцию просчитали двенадцать раз на самых мощных компьютерах! К счастью, в нашей стране очень предсказуемые жители. Самые предсказуемые на планете, что, ессно, облегчает правление и обеспечивает устойчивость режима… Ту девушку, Монику, мы отбирали очень тщательно. Она прошла курс особой подготовки, а потом уже вместе с президентом и нею мы тщательно отрабатывали сценарии нечаянного разоблачения, просачивания фактов в прессу, реакцию общественности…

– Но там были кое-какие проколы, – заметил я. – Хотя рука режиссера чувствовалась сильная, опытная, умелая. Я сразу подумал на вас, Джон. Других мастеров что-то припомнить не мог.

Он заулыбался, что-то буркнул себе под нос, что могло означать благодарность, расцвел, но тут же раздраженно покачал головой.

– Уже растут, – сообщил он хмуро. – Молодые, зубастые, хищные… Пройдут по трупам, не поморщатся. Настоящие профи! Берутся доказать, что в Африке полно пингвинов, в Антарктиде растут пальмы, а негры такие же люди, как и мы. И, веришь ли, доказывают!..

– У вас там очень мощные средства пропаганды, – заметил я. – У нас такое не пройдет.

– Почему? У вас телевидение развивается бурно, спутниковый Интернет…

– Менталитет, – обронил я. – В России недоверие к пропаганде в крови. Я не знаю, когда это началось: то ли с обещаний построить коммунизм за пятилетку, то ли с реформ Петра Первого, то ли с призвания варягов… А может, и намного раньше. В любом случае, у нас каждый скажет убежденно, что все газеты врут, телевидение брешет, по радио одна брехня, все до единого политики – продажные шкуры, президент дурак и ничего не понимает.

Он опешил, поинтересовался осторожно:

– Так что же, разве у вас никто газет не выписывает?